Борис Титов: «Когда денег становится меньше, желание убрать конкурентов резко возрастает»

Пандемия обострила все проблемы малого и среднего бизнеса: на фоне снижающихся доходов потребителей и спроса платежи по кредитам, штрафы проверяющих и налоги сразу стали чрезмерными. Бизнес смог донести свою позицию: компаниям предоставили льготные кредиты, был введен мораторий на проверки, а также снижены или отсрочены налоги. Но это на время. Если государство свернет эти меры, большинство малых предприятий уже в начале 2021 г. вынуждены будут закрыться, считает бизнес-омбудсмен Борис Титов.

– В определенном смысле – да. Во-первых, чиновники поняли, что бизнес – это поставщик рабочих мест и что, несмотря на невысокую долю в ВВП, малый и средний бизнес трудоустраивает большое число людей, снижая таким образом социальную напряженность. Во-вторых, стало очевидно, что административный и фискальный гнет не дает бизнесу развиваться. Поэтому решения правительства сконцентрировались на трех направлениях: на поддержку занятости были нацелены субсидии и льготные кредиты, на снятие административного давления – моратории на проверки, на ограничение финансового давления – освобождение от налогов за II квартал и снижение страховых взносов до 15% с части зарплаты, превышающей МРОТ. Как результат, в этом году количество проверок компаний снизилось примерно вдвое. По объемам штрафов пока статистики нет – основные штрафы налагаются за нарушения санитарных норм, но в целом контрольные органы пытаются проявлять разумный подход. Как правило, если нарушение фиксируется впервые, проверяющие ограничиваются предупреждением, зато злостных нарушителей штрафуют серьезно. Ясно, что есть отличия по регионам, но в среднем давление государства на бизнес пока можно оценить как умеренное. А в ответ на снижение страховых взносов бизнес стал показывать новые, более высокие зарплаты – раньше, видимо, они были в тени.

– По нашим данным, в малом бизнесе официально занято 19 млн человек, а 9 млн все еще прячутся от государства. Это много.

Антикризисные меры

– Малый и средний бизнес чувствует себя напряженно, баланс очень шаткий. Удар по спросу нанесен несомненный и очень значимый. Дело даже не столько в ограничении работы определенных отраслей, как это было весной или как это местами происходит сейчас, например, в Санкт-Петербурге. Просто люди экономят деньги, потому что не знают, что будет завтра, и сокращение спроса отражается на всех. Господдержка, несомненно, сыграла свою роль. Однако сейчас для бизнеса уже наступает время исполнять отложенные обязательства. А условия работы более благоприятными отнюдь не стали. И, разумеется, бизнес нервничает.

Последний из наших регулярных опросов бизнеса мы проводили в ноябре. Опросили 5700 компаний во всех регионах страны. Ответы такие: около 13% предприятий не испытывали проблем, 3% бизнес закрыли. У остальных 84% выручка снизилась в разной степени – у пятой части, например, упала в 4 раза и более.

– В какой-то мере правительство прислушалось. Например, продлен мораторий на банкротства на три месяца, банкам даны рекомендации продлить кредитные каникулы. Началась работа над изменениями правил подтверждения численности сотрудников для получения льготных кредитов под 2%, хотя здесь еще не все проблемы решены. Есть позитивные сдвиги по реестру МСП – обновление теперь будет каждый месяц. Однако не приняты ключевые решения, которые, на наш взгляд, необходимы, Например, о продлении субсидий на зарплату для предприятий, которые простаивали после июня по решению региональных властей. Или о смягчении условий льготных кредитов: бизнес предлагает проводить полное списание долга при сохранении занятости на уровне 80% и половину суммы кредита – при 70% (сейчас 90 и 80% соответственно. – «Ведомости»). Также важной мерой было бы освобождение всего пострадавшего бизнеса от налогов за 2020 г. или полная амнистия для МСП по налоговой задолженности, образовавшейся до 1 ноября 2020 г., и запрет на повышение кадастровой стоимости объектов недвижимости, находящихся в собственности компаний, выше уровня 2019 г. Наконец, мы предлагаем установить переходные ставки УСН для тех, кто раньше использовал ЕНВД: на 1–3 года – в размере 3% для тех компаний, которые используют схему налогообложения доходов, и 7,5% – для тех, кто облагается налогом по схеме «доходы минус расходы». Многие регионы так и поступили, и перенос этой практики на федеральный уровень здорово поддержал бы бизнес. Но, похоже, бюджетные ограничения сказались на решениях правительства – дальше тратить резервы или расширять денежную массу государство посчитало опасным для экономики в целом.

– Главное – чтобы не было новых локдаунов. Ситуация в Санкт-Петербурге с закрытием ресторанов наглядно показала, что бизнес этого больше не выдержит. Плохо то, что диалога с администрацией города нет. Первые лица государства понимают, что с малым бизнесом надо считаться, но на местах на предпринимателей часто не обращают внимания. Местные чиновники не воспринимают их как значимых налогоплательщиков, «полезных» для региона и страны в целом, и редко к ним прислушиваются. Локдаунов быть не должно, но соблюдение безопасности необходимо, поэтому мы призываем бизнес способствовать соблюдению санитарных правил. Что касается других мер, то поддержка спроса показала себя очень хорошо – повторение субсидий для семей с детьми или что-то подобное хорошо поддержало бы бизнес. Также нужно решить проблему с банкротствами – они должны быть нацелены на сохранение предприятий, а не на разрушение.

А в целом надо опять пересматривать подход к МСП в России. Думать о единой, понятной налоговой системе, используя опыт Европы, США, Китая. Нужно менять политику в отношении льготных кредитов – делать специальные условия для приоритетных направлений, кластерных инициатив. Просто кредиты, да еще и с высокими залогами, не развивают бизнес в приоритетных направлениях – экономике простых вещей, высоких технологиях, промышленности. Должна работать, как положено, регуляторная гильотина, изменения законов о контроле и надзоре. На практике должен использоваться риск-ориентированный подход, вместо постоянных проверок должны использоваться другие формы контроля, а лучше вообще наложить максимально возможный мораторий на проверки навсегда. Наконец, надо внедрять практику настоящего проектного финансирования, когда банки берут на себя гораздо большую степень риска по кредитуемым или финансируемым проектам.

– Всего к концу года будет более 3000 обращений. Основная доля обращений, конечно, связана с COVID-19 – более 1000 обращений по этой теме. Сначала по ограничениям, потом по мерам поддержки, затем уже по корректировке тех мер поддержки, которые были приняты. Мы стараемся помогать и в конкретных случаях, но гораздо важнее системная работа – решение одной системной проблемы помогает не одному, а сразу тысячам предпринимателей. В целом в этом году мы более 150 предложений сделали в правительство по мерам поддержки бизнеса в условиях пандемии, и, надо сказать, власти на многое отреагировали. Еще 675 обращений было связано с уголовными преследованиями. Одно из ключевых решений по этой части – изменение меры пресечения Майклу Калви.

Остальные обращения касаются административных вопросов. Наверное, самый важный кейс в этом плане – решение судов по таможенным делам по ввозу деревообрабатывающего оборудования. Пока выигрываем дела на общую сумму 3,3 млрд руб. Государство само дало ввезти деревообрабатывающие станки с нулевой пошлиной, а потом решило пошлину вновь ввести задним числом – это несправедливо. Плюс нам удалось добиться снятия многих ограничений в регионах, обеспечить принятие региональных мер поддержки. Как всегда, помогаем заявителям в налоговых вопросах, в возвращении денег по госконтрактам – в этом году только центральный аппарат омбудсмена вместе с прокуратурой помогли вернуть десяткам предпринимателей деньги по госконтрактам, на региональном уровне таких примеров еще больше.

Новые проблемы

– Я бы инцидент с Зотовым вообще не переоценивал. Думаю, те, кто попытался вмешаться в ход событий, сами об этом сейчас сильно жалеют, будучи в СИЗО. Ну а если конкретно отвечать на ваш вопрос, то в целом к нам поступило 128 обращений от находящихся за рубежом предпринимателей. Но возвращение идет менее активно, чем могло бы. Вернулись в Россию 12 человек, еще пять ожидают решения правоохранительных органов. К сожалению, нередко следственные органы отказываются изменять меру пресечения, даже если такую возможность видит прокуратура. Именно поэтому мы недавно предложили выработать механизм работы по «лондонскому списку» в рамках межведомственной рабочей группы с участием представителей всех силовых ведомств – Генеральной прокуратуры, Следственного департамента МВД, ФСБ, Следственного комитета РФ (СКР). Уверен, что, несмотря на сложности, эту работу надо продолжать. Это наши люди, они хотят вернуться, участвовать в следственных действиях, сотрудничать со следствием, доказывать свою правоту в суде. Но не хотят в ходе следствия сидеть в тюрьме.

– Мы каждый год включаем в доклад президенту результаты соцопросов. Один из них проводился среди предпринимателей, испытавших на себе уголовное преследование, и 38% из них действительно назвали причиной возбуждения большинства дел конфликт с другим предпринимателем. Но еще больше, 41%, – личный интерес сотрудников правоохранительных органов и иных органов исполнительной власти. Другой опрос, проведенный уже среди самих юристов – адвокатов, прокуроров, правозащитников, ученых, – показал, что более 40% из них считают, что уголовные дела используются для создания переговорной позиции и как инструмент получения доказательств и информации в корпоративных и хозяйственных спорах. Почти 50% полагают, что уголовное дело используется как способ давления на предпринимателей и устранения конкурентов. Проблема решения споров между партнерами и конкурентами с привлечением следственных органов продолжает оставаться актуальной. Огромное значение здесь имеет правоприменительная практика. В частности, расширительное толкование концепции автономности юридического лица позволяет новому собственнику предприятия привлечь к уголовной ответственности прежнего собственника или руководителя компании за те действия, которые он совершал в период осуществления своих полномочий и в рамках этих полномочий. Было бы очень полезно, если бы Верховный суд обозначил рамки для переоценки экономической целесообразности управленческих решений, принятых прежними собственниками и руководителями, по инициативе новых собственников.

– Однозначного ответа тут, конечно, нет. Можно лишь отметить две тенденции. Первая – повышенная степень опасности для предпринимателей, участвующих в государственных закупках, в исполнении государственного заказа. Наш центр общественных процедур «Бизнес против коррупции», в который входят известные юристы, рассмотрел немало подобных дел. Как правило, они крайне сложны для тех, кто становится их фигурантами. Ярчайший пример – дело основателя компании «Т-платформы» Всеволода Опанасенко, обвиняемого в мошенничестве. Следствие посчитало, что государству был приченен ущерб в размере 357 млн руб. в результате сделки по поставке компанией Опанасенко компьютерного оборудования для проведения экзаменов в ГИБДД. По версии СКР, процессоры не отвечали необходимым требованиям. И это при том, что технические требования были выработаны после заключения контрактов. Чаще всего такие дела инициируются в отношении честных предпринимателей, которые не практикуют коррупционные схемы, другими словами, не дают взятки и откаты. «Обиженные» конкуренты, которым якобы перешли дорогу, и контрагенты пытаются инициировать уголовные дела даже по старым контрактам. Например, к нам обратился предприниматель, которого РЖД обвиняла в хищениях по контракту 2012 г.

Вторая тенденция – все чаще наблюдающееся стремление банков урегулировать отношения со своими заемщиками в рамках не гражданского, а уголовного законодательства. Банки ведут себя очень агрессивно: если заемщик не может платить по кредиту, хотя до этого исправно вносил платежи, они не пытаются с ним договориться, не дают возможность самому продать имущество и расплатиться, а подают в суд, обвиняют в мошенничестве, за что полагается уголовное наказание, дожидаются ареста и отбирают все. При этом суд не вникает в то, что основной признак мошенничества – злой умысел, а большинство сегодняшних неплательщиков брали кредит не для того, чтобы по нему не платить. То есть умысла не было.

Однако подавляющее большинство дел – это попытка рейдерских захватов конкурентами. Вот несколько примеров. Обращаются застройщики торговых площадей – мол, конкуренты через гражданских активистов и суды по надуманным поводам нашу стройку приостановили. Стали разбираться – действительно. Удалось помочь стройку восстановить. Через три года обращение от других застройщиков из того же региона – конкуренты через гражданских активистов и контрольно-надзорные органы запустили серию проверок в отношении компании. Разбираемся – действительно. А потом узнаем: это все те же деятели новую жертву себе наметили. Так что много нарушений прав бизнеса от самого же бизнеса. Другой случай: один предприниматель в четырех регионах столкнулся с 50 проверками своих компаний по разным поводам, потому что «друзья» под выдуманными именами понаписали на него писем. Удалось это остановить только через Генпрокуратуру, решения которой имеют надрегиональный характер. К тому же суды настроены на репрессивный лад и крайне редко выносят предпринимателям оправдательные приговоры. Одного из 116 человек оправдывает суд.

– Несомненно. В сложной экономической ситуации, когда денег становится меньше, желание отобрать бизнес, убрать конкурентов резко возрастает. Так что год будет непростой.