Крупнейший акционер Petropavlovsk: «Золото – понятный рынок, на котором всегда есть покупатель»

Казахстанский бизнесмен Кенес Ракишев купил в конце 2017 г. почти четверть (22,42%) акций золотодобывающей компании Petropavlovsk, несмотря на ее большие долги. За полтора года удалось договориться о реструктуризации крупного кредита и привлечь для развития новое банковское финансирование.

Ракишев – восьмой номер в топ-50 богатейших бизнесменов казахстанского Forbes ($691 млн). Он инвестирует также в девелоперские проекты и складской бизнес, а еще в цифровые технологии – потому что верит в блокчейн, который приведет к свободному рынку и экономике без регуляторов.

– Для Petropavlovsk была бы интересна синергия с Polymetal. Нам бы подошло Нежданинское месторождение, если бы оно не принадлежало Polymetal, конечно. (Смеется.) Наше автоклавное производство подходит для этих руд. У нас с этой компанией похожие руды и похожие компетенции.

– Мы закончили две линии нашего автоклава, они работают, вышли уже почти на проектную мощность. И мы планируем строить еще две линии. Для них уже закуплено оборудование, залит фундамент будущих заводов, идет доработка инженерных решений. На завершение проекта нам потребуется еще примерно $150–300 млн. Мы сейчас на стадии принятия окончательного инвестиционного решения по этим линиям.

При этом собственная добыча у нас вырастет на 20–30% в лучшем случае. Поэтому обсуждать возможность переработки руды с месторождения Polymetal Ведуга кажется мне логичным. Нет ничего странного в том, чтобы быть толлинговой компанией. От переработки чужой руды на наших мощностях мы будем получать маржу – это хорошая модель. Если мы реализуем полностью наш автоклавный проект, то мы станем региональным хабом, который может перерабатывать большие объемы руды.

Смотрим и другие объекты на Дальнем Востоке. Например, месторождения Леваева и «Амур золото». Они интересны для Petropavlovsk с точки зрения синергии. Есть еще интересный проект, который изучали еще бывшие акционеры компании, группа «Ренова», – «Золото Камчатки».

– Посмотрим. Если они продадут этот объект другой компании, не находящейся под санкциями, то сможем начать переговоры о покупке «Золота Камчатки» уже с новым владельцем.

– В России очень трудно реализовывать такие масштабные проекты. Сейчас интересно, что произойдет в Венесуэле, – какая политическая система установится, станет ли рынок открытым для инвестиций. Говорят, там есть интересные месторождения золота.

– Только после того, как минфин США разрешит. Зачем нам санкционные риски?

Деньги нашлись

– Будем привлекать финансирование в Газпромбанке. Банк уже просчитал и проанализировал нашу бизнес-модель и нашел в ней большую экономическую выгоду, большой синергетический эффект.

– Почему вы так считаете?

– Да, долг огромный. Но только если его считать вместе с долгом IRC. А если без него – то долговая нагрузка вполне нормальная.

– Мы получили средства от Газпромбанка на рефинансирование кредита перед ICBC [Промышленный и коммерческий банк Китая]. Это уже снизило обязательства Petropavlovsk по IRC на 25%. Это во-первых. Во-вторых, Газпромбанк ищет для нас стратегического инвестора, чтобы мы могли продать этот актив.

– Я вам уже столько рассказал, что на меня будут ругаться в совете директоров Petropavlovsk! (Смеется.) Скажу только, что одна из крупных металлургических компаний, сталелитейная компания, заинтересована в приобретении IRC. Это наш вариант А.

– Вариант Б – на тот случай, если стратегический инвестор не будет готов купить пакет по рыночной цене. Капитализация IRC выросла за последние два месяца на 50%, компания стоит почти 1,3 млрд гонконгских долларов. В этом случае акционеры Petropavlovsk должны будут поддержать IRC. У меня, как у крупнейшего акционера, есть желание это сделать, я вижу большой потенциал компании. Сегодня она производит 3 млн т железной руды в год, в 2019 г. мы рассчитываем увеличить производство до 5 млн т.

– Китайский рынок интересный. Особенно интересен он становится сейчас, когда достроен мост через Амур. Когда мост будет открыт для эксплуатации в полном объеме, расходы на транспортировку для продукции IRC значительно снизятся – примерно на 50%. Соответственно, себестоимость снижается – доходность увеличивается. И это только то, что касается железной руды. А у IRC есть две лицензии на разработку месторождений титаново-ильменитовых руд.

– Не разрабатывают. Но запасы там большие. Кроме того, у IRC есть ванадиевое месторождение. У этого металла, на мой взгляд, большие перспективы. И у IRC уже есть предложение от большого китайского конгломерата на его разработку. Мы рассматриваем варианты СП с китайскими инвесторами. У них будет контрольный пакет, они возьмут на себя все инвестиции, а мы свою часть прибыли получим.

А вообще, даже при сегодняшней долговой нагрузке Petropavlovsk спокойно выполняет свои обязательства перед кредиторами и через несколько лет начнет выплачивать дивиденды. Если, конечно, цены на золото будут стабильные. Нынешние цены компанию устраивают.

Еще одна проблема компании – бонды.

– Да, это историческая проблема. Я хочу конвертировать короткие бонды, с погашением в 2020 г., в акции, чтобы компании легче было: не платить проценты по бондам. Мы ведем переговоры с держателями коротких бондов. Если удастся превратить их в акции, то это сократит кредитные обязательства компании еще на $100 млн.

К тому же возможные сделки слияния и поглощения, которые я назвал, мы будем совершать только на акции, не будем тратить на них деньги. Ну как, вам уже хочется купить акции Petropavlovsk? (Смеется.)

– Знаете, какая самая большая проблема Petropavlovsk? Не высокая долговая нагрузка – с ней мы разберемся. У нас проблемы с маркетингом. Долгое время в компании был корпоративный конфликт, и никто не занимался коммуникациями с инвесторами, не проводил правильно road show, не работал с рейтинговыми агентствами.

Я знаю по своему опыту в «БТА банке», насколько важна такая работа. Я сам встречался с рейтинговыми агентствами, рассказывал им о наших планах пошагово.

Опыт инвестиций в золото

– В совете директоров есть мой представитель. Я мог бы и сам войти в него, но, на мой взгляд, сейчас нет необходимости. Через представителя я слежу за процессами в компании.

– Возвращение Масловского – правильное решение. Он знает, что и как строить в компании. Когда я только стал акционером, в копании были другой менеджмент и другой совет директоров. Я понял, что они просто хотят сидеть в Лондоне и смотреть на котировки компании. А работать в Благовещенске или в Москве они не хотят.

– Но я акционер. А генеральному директору надо быть в Благовещенске. Масловский 6 месяцев из 12 там проводит.

– Потому что цена была пять пенсов! (Смеется.)

– Я имею опыт инвестиций в золото – я был акционером компании, которая владела месторождением Бакырчик. Это крупнейшее месторождение в Казахстане. Потом я в Киргизии владел месторождением Талды-Булак, потом продал китайской компании.

Если сравнивать с современным трендом – инвестициями в биткойны, – то их майнят, чтобы превратить в деньги и проводить с их помощью транзакции. И майнят их независимо от того, сколько они сегодня стоит. С золотом так же. Разница только в том, что золото национальные банки покупают в резерв. Это понятный рынок, на котором всегда есть покупатель. На золото невозможно ввести санкции к тому же. Если сегодня кто-то выйдет и скажет: «Венесуэльское золото подпадает под санкции», то золото просто переплавят с другой маркировкой и точно так же продадут. Золото одинаковое везде. Плюс золотодобывающая компания всегда продаст свою продукцию национальному банку. Санкции на это никак не влияют.

– Я сейчас занимаюсь большим никелево-кобальтовым проектом в Казахстане. Это одно из крупнейших месторождений в Казахстане. Я хочу заняться кобальтовым рынком. В мире всего три или четыре страны, которые обладают кобальтовыми запасами. А он необходим для производства аккумуляторов для электромобилей. И цена на него сейчас хорошая – $60 000–$70 000 за тонну. Меня устроит цена не ниже $40 000.

Кобальтовый проект в Казахстане кажется мне понятными и перспективным. Основное производство кобальта сосредоточено в Демократической республике Конго. Это сложная и нестабильная страна. Большие компании могут не рискнуть инвестировать большие деньги туда. А если мы предложим хорошие запасы и понятный проект в Казахстане, вероятность заинтересовать инвесторов возрастет.

Отсудил недвижимость

– В России процесс значительно продвинулся. Но мы продолжаем находить новые активы. Господин Аблязов владел не только «БТА банком», но и достаточно крупным «АМТ банком», который по перекрестной схеме финансировал очень много проектов. Поэтому миллиарды в российские объекты вкладывались не только через «БТА банк» Казахстана, но и через «АМТ банк». Глубину всех инвестиций по разным каналам мы сможем понять, только проанализировав большой массив данных. Мы еще не закончили.

Что касается зарубежных активов. У нас есть решение Высокого суда Лондона на $6 млрд в нашу пользу. По нему мы пока взыскали только $1,5 млрд. Нам предстоит еще большая работа. Сейчас мы занимаемся поиском активов одновременно в нескольких юрисдикциях. Уже удалось вернуть активы на сумму, превышающую $1 млрд не только в России, но и в США, Великобритании, Китае, Украине и Киргизии. Например, в Великобритании и США были возвращены права на объекты недвижимости и финансовые средства. В Китае удалось восстановить права на развитие порта – предприятия, созданного для строительства причального сооружения в порту Тьешанганг в Бэйхае провинции Гуанси. Такое решение вынес высокий суд Гонконга. И таких примеров множество. Суды разных стран принимают решение в пользу «БТА банка».

– Опыт со складами стал уникальным с точки зрения возможности исполнения решения британского суда на территории России. Не каждой компании удалось этого добиться. Это было сложно. И этими победами мы гордимся. А разве так не положено делать?

Российская юрисдикция, как вы понимаете, отличается от британского права. Решение российских судов очень сложно применить в Англии. Равнозначно и обратное. Тем не менее нам удалось вернуть контроль над логопарками «Колпино» под Петербургом, «Пышма» в Екатеринбурге и «Толмачево» в Новосибирске. Изначально у нас было 250 000 кв. м складских помещений. В этом году запускаем еще 200 000 кв. м. В итоге мы получим почти 0,5 млн кв. м складских помещений. Мы продолжаем сейчас их достраивать, инвестируем в их развитие. В перспективе хотим стать третьим по величине собственником складов в России. Сейчас у нас 100% заполняемости в складах. И площадей не хватает! Основные наши клиенты – крупные ритейлеры. Сегодня растет рынок логистических парков за счет бума интернет-продаж. Людям нужна быстрая доставка, соответственно – хранение. И логистические парки стали актуальным бизнесом.

– Касательно логопарка «Биек Тау» – буквально несколько недель назад я провел переговоры с ВЭБом по этому объекту. Существовала юридическая коллизия. Одновременно и мы, и банк имели права на этот объект. Мы приняли совместное решение: пусть ВЭБ заберет права на парк, после чего сделаем предложение на объект уже с очищенными правами и выкупим его. Есть предложение и другой модели, при которой мы вместе должны заниматься развитием логистических парков. Внешэкономбанк занимается инвестированием в такие проекты. Мы нашли общие точки соприкосновения, понимаем, как работать. Я думаю, в ближайшее время придем к пониманию, что будем дальше делать.

– Сейчас БТА – это компания по управлению стрессовыми активами, мы сдали банковскую лицензию в Казахстане. Мы берем проблемный актив, получаем решения судов, ставим объект на баланс. Дальше доинвестируем, достраиваем, доделываем и продаем. Мы не должны заниматься тем, в чем у нас недостаточно компетенций.

Если не брать складской бизнес, то стратегия БТА заключается в том, чтобы за любой возвращенный актив получить деньги. У БТА есть отдельное направление, занимающееся недвижимостью, которое оценивает, оставлять тот или иной объект на балансе или искать покупателей. Так, например, мы решили развивать логистические парки. Как минимум в ближайшие пять лет.

Что касается объекта на Павелецкой площади – это очень интересный объект. Но мы приняли решение, что его необходимо продать. Нам уже предложили привлекательную цену. Изначально мы планировали инвестировать в него, достраивать, а затем еще и управлять им. Но, проанализировав ситуацию, решили продать его тем, кто обладает соответствующими компетенциями. Сегодня на рынке Москвы не самое подходящее время для компаний, которые не обладают значительным опытом в управлении подобными объектами недвижимости. Мы видим падение трафика в торговых центрах. Интернет-продажи растут, люди хотят совершать покупки в сети. Они приходят в торговый центр скорее за развлечениями, а не только для того, чтобы что-то купить.

– Да, так и есть. Мы подписали соглашение.

– У нас подписано соглашение о том, что они инвестируют в два проекта: объект по ул. Поклонной, владение 9, ранее известный как бизнес-центр «1812», и океанариум. «1812» было 40-метровым недостроенным зданием, демонтаж которого уже завершился. Вы можете увидеть это, когда проезжаете по Кутузовскому проспекту. Было демонтировано более 150 000 куб. м железобетонных перекрытий и конструкций. Сейчас на новом фундаменте возводится 32-этажное здание. Его строительством занимается известный турецкий строительный холдинг Ant Yapi. Они являются генеральным подрядчиком и соинвестором, а также могут привлекать дополнительных сторонних инвесторов.

– На нижних этажах расположится 5-звездочная гостиница, также в здании разместятся рестораны и кафе, спа-комплексы, магазины, бассейн, конференц-залы и фитнес. Всего в здании планируется несколько сотен апартаментов разной площади. Что касается океанариума на ул. Братьев Фонченко, то мы сейчас завершаем работу над разрешительными документами. Когда мы их получим, там будет торговый центр с океанариумом и жилье, тоже порядка 100 000 кв. м. Может, даже больше – 150 000 кв. м.

Wainbridge привлекает разных инвесторов, в том числе частный капитал и Сбербанк. Мы к этому спокойно относимся. У нас с Wainbridge прописана модель 60 на 40: т. е. 40% мы получаем квадратными метрами, а 60% получает инвестор, который достраивает объект. По этому соглашению получается, что если они построят 100 000 кв. м и из них будет 60% апартаменты, то они заберут их себе, а мы оставим себе гостиницу на оставшихся 40% площадей.

– Да.

– Одним из привлекательных для соинвестирования объектов, стоящих на нашем балансе, является незамерзающий морской порт Витино в Мурманской области. Ранее порт использовался для экспорта нефти и нефтепродуктов, поступающих по железной дороге. Витино имеет железнодорожное сообщение с Мурманском и Санкт-Петербургом. Объект стал очень актуальным в свете новых реалий, когда отправка нефтепродуктов через порты прибалтийских стран приобрела рискованный характер. Соответственно, многим нефтяным компаниям стали интересны портовые комплексы, расположенные в России и способные отправлять грузы круглый год. В 2005 г. «Новатэк» провел модернизацию порта Витино, но после перевода грузопотока газового конденсата на свой терминал в Усть-Луге объем перевалки в Витино постепенно сокращался, пока не достиг тех отметок, когда порт перестал быть интересен ресурсным компаниям и не пришел в то состояние, в котором он пребывает по сей день. В связи с вновь открывшимися перспективами порт должен нормально проходить с точки зрения объема. Мы обсуждаем с нефтетрейдером Gunvor стратегическое партнерство по вопросу порта. Компания уже выразила готовность со следующего года отправлять объемы через Витино. Мы сейчас должны завершить ремонтные работы и подготовить порт к перезапуску. В следующем году уже будем там работать. Одна из возможных идей – построить док для сухих грузов. Возможно, это будет интересно таким большим компаниям, как «Фосагро», которые работают в этом регионе. Это может стать для нас новым большим направлением – логистическим.

– Да, фактически мы их дооформили – 2200 га в Домодедове. И я думаю, в ближайшее время будем искать инвесторов.

– Да, просто земля.

– Она была куплена на кредиты «БТА банка» аффилированными с Аблязовым структурами. Он хотел построить там 3 млн кв. м жилья, город-спутник для Москвы. А в соответствии с приговорами по уголовным делам о выводе денег из «БТА банка» она была возвращена на баланс «БТА банка».

– В сегодняшней экономической ситуации там сложно будет что-то сделать. Хотя если нам государство что-то предложит в виде поддержки – строительство инфраструктуры, подведение всех сетей, – тогда почему бы и нет.

– Проекты, которые я перечислил, – достаточно большие. Это больше 250 000 кв. м строительства. Мы сейчас фокусируемся на них. Новых планов на рынке недвижимости нет, он стал достаточно сложным. Если взять как показатель «Сити» – цены сильно упали, практически ничего не продается. Офисы сдаются, но не продаются.

Почему блокчейн

– Это просто одна из моделей диверсификации портфеля инвестиций. Когда ты раскладываешь инвестиции по разным сферам, ты понимаешь, где будет рост, где понижение. Поэтому я проинвестировал в 2013 г. два технологических фонда в Израиле.

– В 2011 г. я первый раз полетел в США именно с целью инвестировать. Мы разместились на NASDAQ. Мы с партнерами обсуждали даже возможность создания фонда, который будет работать в Кремниевой долине. Но мы поняли, что наш бюджет, $100 млн, – ничтожный. Мы не смогли бы там конкурировать.

Второй рынок, где есть большой потенциал для развития технологий, – это Израиль. Там мы и создали фонд Genesis. Сейчас он превратился в два фонда: Singulariteam с бюджетом в $150 млн и Singulariteam 2 – $20 млн.

В Израиле мы конкурентоспособны и, более того, являемся крупнейшим инвестором в технологии. Мы проинвестировали 50 компаний, уже имеем опыт, понимаем игроков, рынок и людей. Первые инвестиции в Израиле мы сделали в 2013 г. и результатами довольны: есть компании, которые выстрелили. Если ты инвестируешь в 100 стартапов и из них выстреливают 5–6 – это хороший результат.

– У нас есть комиссия по отбору, которая принимает решения. Мы ведем длительные переговоры с компаниями, прежде чем инвестировать, и определяем уровень профессионализма команды и технологии. Это сложный процесс, в котором я практически не участвую. Но мы уже года 3–4 не инвестируем. Мы закрыли фонд и ждем, когда он превратит наши инвестиции в реальные деньги.

– Есть такая компания – Beyond Verbal. Мы инвестировали в нее в 2012 г. Это искусственный интеллект, который определяет во время разговора с человеком, какое у него настроение, лукавит ли он или говорит правду. Второе применение технологии – предиктивное определение предрасположенности человека к таким заболеваниям, как болезнь Альцгеймера или Паркинсона. На сегодняшний день это уникальная технология.

Beyond Verbal уже заинтересовался Amazon. Компания хочет инвестировать в нее. Как я понимаю, для них это интересно, потому что у них есть Alexa, говорящее приложение. Если она будет еще понимать своего собеседника, понимать его настроение, они смогут быть более эффективными. Один из разработчиков Beyond Verbal – институт изучения мозга в Израиле. И они занимаются этой разработкой уже порядка 10 лет.

– Везде риски существуют, везде свои проблемы. Ни в одном бизнесе нет blue sky, под которым ты получаешь только отличные результаты. Наверное, венчурный бизнес – он самый рискованный. Даже переводится как «рискованный капитал». Ты не понимаешь, что в конце концов получится, что за актив ты приобрел.

– Не скажу, что я уверен в криптовалюте. Я уверен в блокчейне. Блокчейн неизбежно будет присутствовать в нашей жизни. Все пытаются понять, что же такое блокчейн. Это возможность получить по-настоящему свободный рынок, децентрализованные системы, не связанные друг с другом и независимые друг от друга. Я думаю, это и есть будущее.

– Да, экономика без регуляторов. Из всех существующих криптовалют свободный только биткойн. Никто не знает его создателя, не знает расшифрованный код. Его системы отделены друг от друга, чего нельзя сказать о том же эфириуме или о других валютах.

На мой взгляд, в будущем сохранятся 5–10 криптовалют, которые будут работать на рынке. Сегодня 90% криптовалют больше походят на раздутые пузыри, созданные для неопределенных целей.

Например, был такой проект – «Котята» на эфириуме (Kitties). И когда цена эфириума росла, такой котенок в блокчейне стоил $40 млн.

– Нет. (Смеется.) Некий абстрактный актив в виде котенка. Я, честно, не понимаю, для чего был этот проект. Может быть, он создавался как арт-объект.

– Я инвестировал в эфириум и инвестировал в наш сиринкойн (SRN). Мы в Sirin Labs создали первый в мире криптосмартфон FINNEY – первый в мире блокчейн-смартфон, работающий не только как кошелек для долгосрочного хранения и совершения транзакций с криптовалютой, но и предоставляющий безопасный способ общения за счет использования распределенных баз данных. Здесь все мои валюты: биткойн, эфириум, SRN. Я могу расплачиваться с его помощью.

– Пока не полностью. Но что совсем не оправдали, тоже сказать не могу. Мы создали продукт – телефон с кошельком для криптовалют. Мы провели ICO, привлекли $153 млн – одно из крупнейших ICO в истории, – получили конкурентоспособный продукт. Мы его даже представили на выставке MWC Barcelona. Амбассадорами бренда являются боксер Геннадий Головкин и футболист Лео Месси.

Не только бизнес

– У меня есть железное правило: в субботу и воскресенье я не провожу деловые встречи, не обсуждаю рабочие вопросы, провожу время дома с семьей.

– Возглавлял, да. В прошлом году я покинул этот пост, потому что решил для себя, что я не смог выполнить свой план на этой должности. Когда я только возглавил федерацию, у Казахстана [не было] ни одного олимпийского призера в этом виде спорта. И мы построили большой спортивный центр в Казахстане – Олимпийский центр дзюдо, единственный в Казахстане. Я смог проинвестировать в переоборудование залов для боевых искусств, смог впервые привезти чемпионат мира по дзюдо в Казахстан. У нас появились призеры, чемпион мира. Когда дошел вопрос до Олимпиады, мы поставили задачу – получить золото. К сожалению, казахстанские спортсмены взяли только серебро и бронзу. И я подумал, что на этом этапе, наверное, достиг всех возможных для себя успехов в этой отрасли. Сейчас я стал вице-президентом федерации бокса Казахстана.

– Дзюдо не занимался никогда. Раньше немного занимался боксом.

– Нашему общему благотворительному фонду почти 20 лет. Сначала мы занимались привлечением инвесторов в различные программы. Сегодня мы пришли к тому, что это должен быть наш семейный фонд. Мы с женой вдвоем инвестируем из нашего бизнеса, сами ведем программы, не привлекаем сторонних спонсоров.

Мы построили большую школу в Алма-Ате на 1400 человек, в Актюбинске запустили проект поддержки молодых людей из неполных семей и сирот. Они живут в квартирах, предоставляемых фондом, мы обеспечиваем им рабочее место на предприятиях малого и среднего бизнеса – в парикмахерских, пошивочных цехах, на аграрных предприятиях. Когда эти молодые люди встают на ноги, получают достаточный опыт, чтобы самостоятельно себя обеспечивать, они уезжают из квартиры фонда.

Есть еще проект «Построй свой бизнес» – это ежегодный конкурс. Мы его проводим при поддержке наших друзей – Kaspi Bank, который возглавляет Вячеслав Ким. Каждый год даем безвозвратные гранты молодым предпринимателям из Казахстана, которые уже имеют свой бизнес, это позволяет им увеличить стоимость бизнеса. Основной приз – $100 000. Вручаем и гранты меньшего размера – $20 000–50 000. За шесть лет вручили грантов примерно на $1 млн. Это знаковый проект: все, кто выигрывал эти гранты, потом смогли построить хороший большой бизнес.

– Хороший вопрос. Мне сейчас 39 лет. И, наверное, как и любому человеку, который подходит к этому рубежу, мне хотелось бы подвести какие-то итоги. Я понимаю, что можно строить какие угодно планы, но только всевышний знает, что будет завтра. Сейчас у меня такая стратегия, которая приводит к определенному успеху в каждом из бизнесов. Я вам о ней рассказал. Но я не могу утверждать, что буду только этим заниматься и следующие 10 лет. Я точно знаю только, что будут открываться возможности, которые нужно будет использовать.

В подготовке интервью участвовал Антон Филатов