Изабель Коше: «Мы не против прихода новых партнеров в «Северный поток – 2»

Engie – единственная французская компания, которая участвует в обоих трубопроводных проектах «Газпрома» на Балтике. Акционер первого «Северного потока» (9,9%), Engie не отказалась от участия в строительстве второго газопровода даже на фоне общего ухудшения отношений между Россией и ЕС.

Пока две страны обсуждали санкции «за Крым» и разрыв контрактов на «Мистрали», Engie и «Газпром» договаривались об условиях участия французов в «Северном потоке – 2». Соглашение о финансировании проекта с Engie и еще четырьмя европейскими компаниями российский концерн подписал весной 2017 г. И пока Еврокомиссия продолжает обсуждать растущую зависимость Европы от российского газа, Engie уже предоставила Nord Stream 2 AG 298 млн евро из 950 млн, предусмотренных соглашением. Как рассказала гендиректор Engie Изабель Коше, доступ к трубопроводному газу играет важную роль в стратегии французской компании, но только лишь ресурсами «Газпрома» интересы Engie в России не ограничиваются, в том числе у компании есть план участия в развитии возобновляемых источников энергии (ВИЭ).

– Россия – огромный рынок. Чрезвычайно важный и для Европы, и для Франции. У Engie накоплен очень большой опыт работы в России – более 125 лет. На долю Engie приходится 15% в общем экономическом балансе двусторонних отношений между странами – эта цифра позволяет объективно оценить, до какой степени Россия – значимый партнер для компании.

Мы верим, что для расширения коммерческого партнерства между нашими странами еще много возможностей. Engie вносит в это свой вклад, и сейчас мы рассматриваем варианты новых проектов в России. Исторически мы занимаемся в первую очередь поставкой нашим европейским клиентам газа, который покупаем у «Газпрома», – это пока остается основным направлением работы здесь. Кроме того, мы сотрудничаем с «Росатомом», который поставляет нам ядерное топливо.

Вместе с партнерами мы работаем над технологиями, которые способствуют развитию энергорынка и переходу к зеленой энергетике. Здесь мы специализируемся на двух направлениях бизнеса. Первое – мы стараемся помочь нашим потребителям эффективнее использовать энергию. Это инвестиции в том числе в развитие технологий для систем отопления и кондиционирования. Обновление сложной инфраструктуры позволяет значительно снизить энергопотребление. Этим сейчас озаботились тысячи людей и компаний – и мы уделяем этому большое внимание.

Вторая наша цель – обеспечивать потребности клиентов зеленой энергией [переходя к зеленой энергетике]: за счет газовой генерации и возобновляемых источников. Сейчас мы работаем преимущественно с газом, но постепенно фокус смещается в сторону возобновляемых источников энергии (ВИЭ), и эти два вида энергии являются для нас взаимодополняющими.

Газ для Европы и «Северный поток»

– Если говорить об абсолютных значениях потребления газа Францией – я думаю, объемы будут уменьшаться. Преимущественно за счет снижения энергопотребления в целом. К этому приведет рост эффективности потребления в домах, машинами, промышленностью. Чем мы будем эффективнее, тем меньше станет потребление газа в том числе. Гораздо более важный вопрос – какое место в этой эффективной модели потребления займет газ, какую долю в энергетике будущего он будет занимать. Доля газа будет расти, я считаю. Потому что, повторюсь, он эффективен, он гибок, он доступен с точки зрения стоимости. И это преимущества, за счет которых его доля в балансе Европы может расти.

– Мы стараемся сохранять баланс в портфеле закупок. Широкий пул поставщиков необходим для обеспечения собственной безопасности. Доля российского газа в нашем портфеле за последнее время выросла, сейчас она более 20%. Внутреннее производство газа в Европе продолжит снижаться, и это открывает новые возможности перед российским газом. Мы инвестируем в инфраструктурные проекты, необходимые для будущего, в том числе для того, чтобы обеспечение наших клиентов российским газом было надежным и оптимальным с точки зрения экономики, чтобы он способствовал конкурентоспособности европейской промышленности.

– «Северный поток – 2» – проект стратегического значения для Европы. Его главная цель – диверсификация маршрутов, по которым газ может быть доставлен на национальные рынки европейских стран. Это критически важно для Европы и главная причина, по которой мы его [«Северный поток – 2»] поддерживаем, равно как и другие инфраструктурные проекты. Экономическая эффективность и гарантия поставок играют основополагающую роль. Радует, что на дипломатическом уровне появился прогресс в отношениях, что делает возможным возобновление переговоров между Россией и Украиной о транзите. Потому что, очевидно, это в том числе один из способов снизить напряженность вокруг «Северного потока – 2». Мы всегда поддерживаем любые инициативы, позволяющие найти компромиссы, взаимоприемлемые для каждой из сторон.

– Мы ничего не имеем против того, чтобы в проекте появились новые партнеры. Он уже достаточно открыт – в нем участвуют шесть компаний. Но никаких обсуждений снижения доли участия мы пока не ведем.

Сжиженный газ – часть бизнеса

– Не исключаю, что они могут вырасти в какой-то момент. Особенно если на газовом рынке в Европе будет слишком большое напряжение. Может быть, это даже пойдет на пользу европейским странам. Особенно тем, где уже есть соответствующая инфраструктура, регазификационные терминалы, которые позволят принять этот газ, если это будет оправданно. У нас самих есть несколько регазификационных терминалов во Франции. Есть другие операторы. СПГ – дополнительная опция, гарантирующая гибкость рынка. Не важно, откуда он придет – из США или откуда бы то ни было. Тем не менее я не вижу в сжиженном газе основного источника поставок для Европы. Но он вполне может быть востребован для покрытия пиков спроса, в случае каких-то проблем на рынке, резких похолоданий. И это типично не только для Европы, поскольку США также иногда импортируют СПГ для покрытия пиков спроса, как, например, в январе этого года.

– Да. Я хочу уточнить, что речь идет только о производственном блоке СПГ: Engie сохраняет свой бизнес в СПГ – в частности, регазификационную инфраструктуру и продажу малотоннажного СПГ конечным пользователям.

– Газ – одно из ключевых направлений бизнеса для Engie. Но мы считаем необходимым фокусироваться на тех отраслях, в которых имеем конкурентное преимущество. Мы много инвестируем в транспортировку, сбыт, хранение и терминалы. У нас много проектов во всей цепочке доставки газа от производителя до конечного потребителя. Но в таком отдельно взятом сегменте, как производство СПГ, у нас конкурентного преимущества больше нет.

Мировой рынок газа очень сильно изменился за последнее десятилетие. И прошлые успехи этого дивизиона сейчас не важны. Производство сжиженного газа, в принципе, никогда не было крупнейшим направлением нашего бизнеса. Скорее наоборот – очень небольшое звено в общей цепочке доставки газа, о которой я говорила. Вместе со снижением стоимости СПГ эти активы перестали иметь для нас существенное значение, начали генерировать убытки в группе.

Для крупных игроков, наоборот, это потенциально очень значимое приобретение. Если ты один из лидеров нефтегазового рынка и собираешься увеличить долю газа в своем портфолио, инвестиции в мощности по сжижению газа – это обязательная часть создания полной цепочки от производства СПГ до его доставки на рынки с максимальной премией.

Сейчас этим занимаются все крупные компании. Но мы как компания решили сфокусироваться на том, в чем на самом деле сильны. У нас была необходимость нарастить свое преимущество в сегменте транспортировки, сбыта и хранения газа. В последнем мы и вовсе один из крупнейших игроков в мире. И это определенно одно из наших ключевых преимуществ, которое надо поддерживать. Мы как компания должны были сделать выбор.

– Это не предмет дискуссии на самом деле. Есть вполне определенная формула, по которой мы получаем эти дополнительные $0,5 млрд к изначальной цене сделки.

– Цена на нефть.

– Формулу мы не раскрываем, но пока цена сделки остается той же, что и осенью.

Поворот к зеленой энергетике

– Отдельно взятая электрогенерация лишь часть в общей картине энергопотребления, и их было бы неправильно обсуждать в отрыве друг от друга. 90% потребления приходится не на электричество как таковое – это либо отопление, либо охлаждение. Не стоит концентрироваться только на вопросе выработки электроэнергии. Перевод большей части потребления на ВИЭ невозможен без гигантских инвестиций в развитие электросетей. И с точки зрения расширения масштабов зеленой генерации это огромная проблема.

Газ будет играть очень важную роль в будущем. В том числе как топливо для электрогенерации, дополняя ВИЭ. Во Франции, правда, значительную роль играет еще и атомная энергетика. Поэтому в энергобалансе отдельно взятой нашей страны доля газа может быть и меньше, чем у остальных. Но он будет играть ключевую роль как источник энергии в остальных областях. Транспортировка, например: тяжелый транспорт, вероятно, в значительной степени будет использовать газ в качестве топлива. То же справедливо для работы климатических систем: они уже сейчас обеспечены генерацией, в которой топливо – газ или нефтепродукты. При этом газ значительно удобнее: он «гибкая энергия», его удобно хранить.

С одной стороны, Engie – одна из ведущих европейских газовых компаний. С другой – электрогенерация тоже часть нашего бизнеса. Мы занимаем 1-е место в мире среди независимых производителей электроэнергии – 103 ГВт установленной мощности. Половина этих мощностей использует газ, четверть работает на ВИЭ, т. е. 89% нашего портфеля генерации обеспечивается топливом с низким содержанием углерода. И это наше преимущество: не ограниченные одним направлением бизнеса, мы видим картину в целом. У нас есть возможность сравнивать эффективность разных решений, и в перспективе самым лучшим вариантом я назвала бы баланс между ними.

– Да, недавно мы с «Росатомом» подписали в Сочи соглашение [SPA] о сотрудничестве между нашими компаниями в области ВИЭ.

Мы считаем, что в России огромный потенциал для развития ВИЭ. Большая часть производителей газа – страны с огромными запасами (Россия вполне соответствует этому определению), которые заинтересованы в первую очередь в экспорте газа, а не в росте его поставок на внутренний рынок. Исключительно коммерческая логика, на внутреннем рынке нефть и газ субсидируются. И поставлять их на экспорт гораздо интереснее. Такие страны – и это касается большинства – стараются компенсировать экспортную ориентированность газовой промышленности за счет роста ВИЭ. Чтобы заместить часть внутреннего потребления газа другими источниками энергии и иметь возможность эту разницу продавать за рубеж.

Мы со своей стороны готовы помочь развитию ВИЭ в России. У нас для этого есть и опыт, и квалифицированные специалисты.

– А почему нет? Потому что много газа?

– Дешевый газ. Эффективный, доступный, очень конкурентный. Я искренне считаю, что в интересах России этот конкурентный газ сохранить для будущего экспорта. Потому что это способ увеличить прибыль на долгосрочной основе. Экспортная цена всегда будет выше, чем на внутреннем рынке.

Конечно, это зависит от стоимости ВИЭ на внутреннем рынке. Идея не в том, чтобы заместить дешевый газ дорогой зеленой энергетикой. Но сейчас новые технологии предлагают очень конкурентные возможности. Они, а также развитие накопителей энергии позволят ВИЭ быть выгоднее газа. Как бы это удивительно ни звучало. Из нашего опыта могу сказать (мы проводили оценку): вместе с развитием технологий хранения конечная стоимость ВИЭ для потребителя может быть на 30% ниже по сравнению с газовой генерацией. И эту карту можно умно разыграть в России. Это уже происходит.