02 июня 2015, 00:54 / Бизнес / Интервью и профайлы

Михаил Сутягинский: «Мне всегда хотелось чего-то большого, капитального»

Как школьная «тройка» по химии помогла Михаилу Сутягинскому построить большой нефтехимический холдинг

М. Стулов / Ведомости

Михаил Сутягинский заинтересовался химией назло школьной учительнице, которая ставила ему тройки. Сегодня принадлежащая Сутягинскому и его брату группа «Титан» выпускает около трети отечественного синтетического каучука («Омский каучук») и четверть полипропилена в стране («Полиом»). Сутягинский говорит, что ему всегда хотелось заниматься «большой химией», и амбиции предпринимателя гораздо больше достигнутого: он спроектировал в Омской области цепочку предприятий глубокой переработки «Биокомплекс» стоимостью 16,5 млрд руб., там будут производить из сибирского зерна клейковину, крахмал, биоэтанол и проч. Бизнесмен считает, что потенциал рынка «зеленой химии» – глубокой переработки сельхозпродукции в России – больше, чем нефтяного. В своем первом интервью федеральному СМИ Михаил Сутягинский рассказывает об истории своего бизнеса и его будущем.

– Вы с нуля создали большую компанию. Традиционный вопрос: когда и как вы заработали первые деньги? Я знаю, что у вас в биографии присутствует молодежный центр, в 80-е гг. их создавал комсомол, оттуда, кстати, много известных людей пришло в бизнес.

– Мой бизнес получился из-за ухода с Омского НПЗ. Во многом. Если бы я там остался работать, не уверен, что у меня был бы личный бизнес.

Родился 1 января 1962 г. в поселке Джалтыр Целиноградской области Казахстана. В 1984 г. окончил Омский институт инженеров железнодорожного транспорта

1998

Получил контроль над «Омским каучуком», начал восстанавливать производство

2000

Окончил Московский государственный университет экономики, статистики и информатики

2006

Стал депутатом Госдумы, полномочия закончились в 2011 г.

2010

Начал проект «Биокомплекс» в Омской области

2012

Запустил полипропиленовый завод «Полиом»

Я туда пришел оператором 4-го разряда, а потом в какой-то момент должен был пойти уже заместителем главного механика цеха, но тут предложили поучаствовать в выборах секретаря комитета комсомола. Это в 1986 г. Тогда и сделали молодежный центр (при «Омскнефтеоргсинтезе»; преобразован в ОАО «Омский НПЗ» в 1993 г. – «Ведомости»), чтобы заработать деньги на поддержку каких-то направлений, прежде всего помочь молодежи нашей в рационализаторстве и решении жилищных проблем. Мы деньги зарабатывали даже сбором металлолома.

Конечно, тогда нужно было жилье молодым семьям, появились МЖК – молодежные жилищные комплексы, появилась возможность самостоятельно строить. А в октябре 1989-го я ушел с завода, и мы с группой ребят, с которыми работали, перерегистрировали центр на себя.

– Вы ушли и увели с завода коммерческий центр, получается?

– Я ушел, можно сказать, в силу своей строптивости: потому что отказался оставить квартиры в фонд руководства. В начале стройки они отказались, а потом, когда увидели, как мы построили, попросили отдать заводу 10% уже распределенных квартир, это был комплекс на 700 квартир, 367 семей строили себе жилье. Ну и тогда я уже понял: попадаешь под дурных руководителей – работать невозможно, а хороших не всегда легко найти.

Первая копейка

– Вы решили проблему так, что «я сам буду руководителем»?

– Можно и так сказать. Когда зарегистрировали свой центр, стали ремонт делать везде по городу. Потом открыли первое производство стройматериалов: купили пресс-формы и делали строительную плитку; на токарных станках – деревянную продукцию, открыли маленький цех резьбы по дереву, мебель делали. Дошли потом до разработки дизайн-проектов. Но тут пошел трейдинг – начали продавать нефтепродукты.

– А как случился такой поворот?

– Мы на строительных вещах начали кредитоваться в Промстройбанке, и он нам выделил первые оборотные средства под строительные заказы. Я же родом из Казахстана, а многие приезжали оттуда за продукцией без денег; я случайно познакомился с руководителем «Балхашмеди», и мы им сделали на веру – под свои оборотные средства – первую отгрузку нефтепродуктов. Деньги получили, объемы начали увеличиваться, география – расширяться, начали грузить на Усть-Каменогорск, Джезказган, Караганду, и у нас появился серьезный рынок сбыта. Пошла первая копейка.

– И как пришли от торговли к производству?

– Через трейдинг нефтепродуктов мы вошли в химическую отрасль. Я в ней работал, да, но теперь зашел, как говорится, с другой стороны. И снова встретился с Омским НПЗ в проекте по созданию производства МТБЭ (метил-трет-бутиловый эфир, высокооктановый кислородсодержащий компонент для премиальных марок бензинов. – «Ведомости»). Этого продукта на российском рынке тогда вообще не было. В 1993 г. мне предложили участвовать в акционерном капитале компании «Экоойл», строившей установку МТБЭ на «Омском каучуке». Сначала шла реконструкция в 1993–1994 гг., а в 1995-м производство было запущено.

– Какую долю вам предложили?

– Моей компании «Титан» предложили долю в 10% в совместном предприятии «Экоойл», потом мы еще взяли на себя реализацию продукции – и получили уже 20%. Через какое-то время Омский НПЗ решил выйти из этого направления – мы купили у него 40%, потом докупили остальное и стали владельцами проекта.

В ближний круг – только спартанцев

«Сын у меня заканчивает институт – МИТХТ им. Ломоносова (Московская государственная академия тонкой химической технологии имени М. В. Ломоносова), занимается маркетингом в области микрохимии. Пока он не участвует в семейной компании, но я бы этого хотел, я надеюсь. А дочь – профессионал в бальных танцах, преподает и участвует в соревнованиях, танцует в 12 странах мира. Они с мужем и партнером по танцам живут в Англии, внучку уже мне принесли золотую. Хотя бы раз в три месяца стараюсь навещать их», – говорит Сутягинский. На вопрос, чем он занимается, кроме бизнеса, Сутягинский отвечает: «Я трудоголик, конечно. Но, в принципе, всегда, со школы, играл в хоккей, это большой кусок моей жизни. Настолько большой, что, кажется, на сегодняшний день я остался единственным сибирским спонсором омского «Авангарда» (власти Омской области месяц назад объявили, что прекращают финансирование клуба. – «Ведомости»). Есть возможность – играю в большой теннис, нет – играю в настольный, нет ни того ни другого – упал-отжался три раза по 60, встал, пошел. Катаюсь на лыжах – и на беговых, и на горных. Вся семья спортивная. Дочь – мастер спорта международного класса, сын – мастер спорта по дзюдо. Чтобы люди занимались спортом – это у меня условие при подборе команды, команда мне нужна стрессоустойчивая, в ближний круг я всегда отбирал спартанцев».

– Во сколько обошлось в итоге стать владельцами?

– Точно не помню, где-то $10–12 млн.

С того момента мы в 2 раза увеличили мощность маленькой установки, еще построили большую установку и на сегодняшний день являемся самым крупным производителем МТБЭ высокого качества для премиальных бензинов в России, на основе нашего продукта производят бензин стандарта «Евро-5». Сейчас мы увеличили мощности по производству МТБЭ на 25% – проект стоил $400 млн – и ожидаем 15 млрд руб. товарной выручки. В последующем мы начали здесь инвестиционный проект производства КФ 91 (катионитный флоакулянт, изобретение позволяло производить абсорбент для процессов флотации, когда из воды вытягиваются тяжелые металлы, в том числе золото).

– Все это происходило на площадке умирающего «Омского каучука», и вы – сделали что?

– Мы, то есть Западно-Сибирская торгово-промышленная фирма «Титан», подписали с тогдашним директором Валерием Парием договор об инвестировании. Завод к 1997 г., по сути, уже стоял, его признали банкротом, и требовался стратегический инвестор. До 2009 г. на заводе действовала процедура внешнего управления. Я был председателем комитета кредиторов. К 2007 г. группа «Титан» стала владельцем квалифицированного пакета акций «Омского каучука». После прекращения процедуры внешнего управления в 2009 г. мы перешли на нормальную корпоративную систему управления.

Еще к 2001 г. мы сумели привлечь и инвестировать в «Омский каучук» до 650 млн руб., это по тем временам до $100 млн. А в последующие годы и до сегодняшнего дня – еще 6 млрд руб.

Начинали, по сути, с расконсервации многих производств, но уже в первые годы мы создали и новые производства.

Каждый год мы расширяли линейку продуктов. Прежде всего это все новые марки каучука. А в 2011 г. создали новое подразделение по производству высокооктановых добавок и сжиженных углеводородных газов.

Сейчас «Омский каучук» – мощнейшее предприятие, производит 17 видов продукции. Мы даем стране 28% каучука, 22% МТБЭ, и это первое место по стране. Мы торгуем более чем с 40 странами. Рынок заставляет держать себя в тонусе. Раньше мы много каучука продавали Китаю, но китайцы постепенно перешли на режим импортозамещения. И нам приходится искать новые рынки сбыта. В этом году, например, мы вышли в Латинскую Америку и теперь отгружаем продукцию в Бразилию и в Аргентину.

В расчете на лучшие времена

– «Омский каучук» – ваш ключевой актив, но он переживает не лучшие времена: 2014 г. получил убыток, в этом году в I квартале – тоже. Предприятие не восстановилось после прошлогодней аварии (в марте 2014 г. на «Омском каучуке» произошел взрыв и пожар. – «Ведомости»). Сколько на это нужно времени и денег?

– Ущерб составил свыше 220 млн руб.На восстановление требуется гораздо больше – примерно 1,8 млрд руб., но это мы хотим не просто восстановить, а еще в 2 раза увеличить мощность пострадавшего оборудования.

Сказались еще и санкции, когда выросла учетная банковская ставка ЦБ. Это сразу же ударило по рентабельности, по конкретной продукции – мы уменьшили экспорт и сократили производство по каучукам. В январе – феврале рынок так валился, что все были в ожидании: не брали продукцию и ждали, когда рынок достигнет дна. Получилось очень большое затоваривание. Раньше у нас был выпуск товарной продукции до 30 млрд руб. по году, а сейчас мы работаем на уровне 1,8–2 млрд руб. товарной продукции в месяц, что в год даст до 24 млрд руб.

Надо восстанавливать производство после аварии, но с такими процентными ставками [по кредитам] – даже сейчас – это просто невозможно.

– А вы со своей точки зрения видели какой-то иной выход для ЦБ? Если бы Набиуллиной был я...

– Я никогда бы не поднял процентную ставку на такую величину. Тем более снизить ее через два месяца после введения – в этом не было никакой необходимости, кроме снижения покупательского спроса. Я не вижу ни одного положительного момента.

– У вас с 2012 г. есть новое производство – «Омский завод полипропилена» («Полиом»). В прошлом году вы продали половинную долю в заводе «Сибгазполимеру» – СП «Газпром нефти» и «Сибура». И в прошлом году – в том числе за счет «Полиома» – увеличилось производство полипропилена в России примерно на 20%. Вы ставку сделали на него, инвестировали 11 млрд руб., а спрос теперь падает?

– Рост спроса продолжился, но темп роста – да, упал. Завод был построен мощностью 180 000 т. В первый год мы выпустили 168 000 т продукции и на 2015 г. поставили в план производство 210 000 т, т. е. плюс 20% к заявленной мощности (мы изначально делали с различными допусками на увеличение мощности). В принципе, «Сибур» в то же время построил завод, но он построил его в 2 раза больше нашего, а если говорить о заявленной производственной мощности, то в 2,5 раза: у нас 180 000 т – у них 500 000 т. Вместе это дало основной приток полипропилена в России.

Для технологических мощностей 20% – большое увеличение. А для рынка это получается 2% с небольшим. Если учесть, что у нас в этом году все говорят о стагнации, то 2,5% – это существенно. Но в силу того, что наш продукт конкурентоспособен, мы можем расширять экспорт. Мы аттестовали свой продукт в Европе, в Китае, в Турции, даже в Бразилии. Мы в месяц на экспорт грузим от 5000 до 8000 т продуктов. Сейчас мы планируем поставку за юани в Китай. За 2014 г. выручка «Полиома» составила 11,3 млрд руб.

– Почему решили продать половину в «Полиоме», едва построив завод?

– Было сделано предложение [о продаже доли], «Газпром нефть» подписала с нами длинный контракт на поставку пропанпропиленовой фракции. По продукту получается синергия: они могут не выпускать на собственном производстве те марки, которые можем производить мы (для их предприятий).

И второе - нам нужны были деньги.

– Куда эти деньги тратите?

– Мы их инвестируем в переработку. Начали проектировать новый комплекс парогазовой установки: развитие и расширение собственной энергетики – это нам тоже выгодно, поскольку мы начали развивать собственную переработку пропилена и производство композитных материалов. А также направили и на выплату задолженности по кредитам, взятым для наших казахстанских предприятий – Silicium Kazakhstan и Biohim.

– Сумму сделки не раскрывали?

– Не раскрывали, это пожелание партнера.

Химия в кластерах

– Когда вы начинали, предполагали, что бизнес ваш станет большим, сразу цель такая была?

– Я всегда этого хотел. Я видел много российских химических предприятий, их масштабы, мне всегда хотелось чего-то большого, капитального. Я готовил себя к серьезной работе.

– У людей, которые работают не на хозяина, а на себя, мозги по-другому устроены – в чем разница?

– Это как идешь по дороге – лежит 10 копеек; один поленится поднять, а я – никогда. Все, что есть по дороге, я всегда собираю и смотрю, что можно сделать.

Но я никогда не примерял на себя звание бизнесмена – я больше промышленник, чем бизнесмен. Просто зарабатывать деньги мне неинтересно, я искренне это говорю. Увлекательно создавать процесс, давать ему жизнь, построить своими руками, запустить, получить эффект – это потрясающе интересно. В школе мне сумасшедше нравилась химия, но моя школьная учительница ставила мне по химии тройки. Это меня здорово задевало, но и здорово заводило. Может быть, в том числе поэтому я, троечник, стал заниматься химией. Я хочу делать большую нефтехимию, но не только: сейчас очень перспективное направление – это биопереработка. Хотим сделать комплекс – современный, эффективный.

– Все вместе, нефтехимия и биопереработка, – это и есть ваш большой проект ПАРК – промышленно-аграрные региональные кластеры?

– Да, так и есть.

Трудный поход в Казахстан

Михаил Сутягинский потерял 23 млн евро, которые потратил на строительство и запуск кремниевого завода Silicium Kazakhstan и комплекс биопереработки Biohim в Казахстане. Оба актива были заложены Банку развития Казахстана, который объявил о нарушении обязательств по кредитам Silicium Kazakhstan и Biohim и потребовал их досрочного погашения. Называлась задолженность ТОО Silicium Kazakhstan перед кредиторами: $230 млн. Залог банк передал по договору цессии – теперь предприятиями занимаются государственные фонды, институты развития и управляющие компании, которые в том числе привлекают новых инвесторов. Сейчас, по словам Сутягинского, «Титан» судится за возврат контроля над предприятиями. Национальный управляющий холдинг «Байтерек» с инвестором – горнорудной компанией «Тау-Кен Самрук» в октябре 2014 г. объявили о новом запуске остановленного кремниевого завода. Cутягинский говорит, что завод сейчас работает на 40% мощности, а при нем работал на все 100%. «Это сложное производство, его трудно эксплуатировать без опыта, – говорит Сутягинский. – Но это хорошее предприятие, и мы надеемся туда вернуться, для этого мы готовы к альянсам с казахстанскими компаниями».

– И один из кластеров – «Биокомплекс», в котором сейчас в вашем бизнесе основное движение? В частности, запуск комбикормового завода. Это в июне?

– Да, в начале июня. «Биокомплекс» – это группа предприятий. Есть глубокая переработка нефти, а в «Биокомплексе» аналогичный процесс: на входе – зерно, на выходе – целая гамма продукции, которая в основном сегодня импортируется в Россию. Ввозится клейковина, крахмал, генномодифицированная соя. Мы можем все это производить сами, попутно получая биоэтанол, который сейчас вообще не производится в стране. У нас все время считали, что биоэтанол может применяться только для добавки в бензин, как в США. На самом деле применение гораздо шире. Биоэтанол – это якорный продукт, который можно и нужно использовать для производства высокоэнергетических веществ, в том числе и белка.

Каждый из этих продуктов имеет свои возможности для передела. Гамма, связанная с биокомплексом, позволяет производить продукцию для фармацевтики, медицины, сельского хозяйства, пищевой промышленности.

Потенциал переработки в нефтяной отрасли: $440 млрд, а потенциал «зеленой химии» – $460–470 млрд.

«Биокомплекс» позволяет вокруг себя создать региональный рынок. В Омской области речь идет о переработке 1 млн т зерновых культур: не одной пшеницы, а овса, ячменя, гороха, сои, если она есть. А если ее нет, то в процессе переработки можно получить ее заменитель с качественными характеристиками. Мы сейчас отрабатываем ниокровскую часть: у нас есть наработки, которые позволяют нам получить лучший продукт, чем тот генномодифицированный, что мы получаем из-за рубежа.

Например, в той части биокомплекса, где у нас построен свинокомплекс, у нас сегодня лучшая по качеству свинина.

С сырьем у нас в России беда какая? Много произвели – не знаем, куда девать, мало произвели – не знаем, где взять. И в силу того, что наша зона – Сибирь – относится к зоне рискованного земледелия, это особенно больно.

– Конкретно в биокомплексе в Омской области какая продукция еще будет?

– В Омской области сегодня более 3 млн га земли-пашни. И минимум 200 000 га потерянных можно вернуть в севооборот. При глубокой переработке зерна первое, что мы делаем, – получаем высокобелковые корма в виде белково-витаминного концентрата, на который мы сейчас сделали упор, чтобы сократить импорт соевой продукции. Мы по содержанию белка вместо 45% планируем получить до 52%, что является настоящей технологической революцией. В стране несколько таких комплексов, как наш, могут на 100% перекрыть объемы импортных поставок. Если говорить о нормальном развитии и об экспорте, то в России надо поставить 5–6 таких комплексов.

У нас уже сделана с немецким концерном M+W Group концепция по продуктам следующего, более высокого передела: органические кислоты, аминокислоты, молочная кислота, полимолочная кислота. В том числе это и продукты, связанные с ферментами, которые мы сегодня тоже импортируем.

– Это все в одном месте будет делаться?

– Да, запланирован целый городок. У нас уже есть два своих патента в этой области. Они зарегистрированы, получены, и мы сейчас занимаемся их защитой. Конечно, омский проект мы предлагаем как пилотный. Хотя он уже в промышленном исполнении существует. Более того, он в 3 раза больше, чем реализованный казахстанский биокомплекс на предприятии Biohim.

– Вы ведь начинали что-то подобное проектировать на юге России и на Волге?

– Да, но сегодня проект, увы, затормозился. Мы подписывали соглашения с Краснодарским краем, Саратовом, Ростовом, Оренбургом, были попытки с Алтайским краем и другими регионами. В принципе, все аграрные регионы, где имеется намолот зерна более 1–2 млн т, – потенциальные участники. Но деньги стали дорогими и менее доступными. Не все регионы оказались готовы поддержать этот проект своим бюджетом. Это большой комплекс, и инфраструктура для этих производств должна создаваться с поддержкой государства.

По-честному, нам бы сейчас освоить омский проект.

– Какая доля господдержки от Омской области?

– Мы предполагаем, что Омская область может вытянуть где-то максимум 10–15% требуемой инфраструктуры. К примеру, только на инфраструктуру этого комплекса надо примерно 4,3 млрд руб. Комплекс суммарно стоит 16,5 млрд руб. Для региона где-то 600–700 млн руб. – реально, если мы говорим не о долгострое, а о том, что деньги должны быть выделены в короткий промежуток времени – чтобы можно было за 2–2,5 года построить комплекс. В Казахстане комплекс был построен за 15 месяцев.

– Вы где-то раньше говорили, что в Казахстане хорошо развито государственно-частное партнерство – лучше, чем у нас.

– По господдержке они выглядят более привлекательно. У них даются большие льготы.

– В ПАРКе есть «Биокомплекс», есть «Полиом» – а какие еще направления?

– Омская область – во-первых, аграрная, здесь очень много солнца; затем был создан в свое время уникальный нефтехимический комплекс, освоена большая территория неделовой древесины (больше 6,5 млрд куб. м леса) и есть большие запасы торфа. Поэтому мы спланировали агропромышленный кластер, лесопромышленный кластер по переработке деловой и неделовой древесины, нефтехимический кластер и кремниевый кластер.

Каждый из них являлся бы дополнением или сырьевым источником, подпитывал остальных, создавал синергию. Весь этот ПАРК дал бы возможность создания более 30 000 рабочих мест с новой рентабельностью. С новым уровнем производительности, с новыми технологиями, с новым мышлением. И самое главное – был бы очень интересным для молодежи. Это комплекс, который завоевывает мозги сразу. Средний возраст работников на «Полиоме» – чуть больше 30 лет. Потому что там все новое, все интересное, все кипит, работа с автоматикой, с компьютерами, у нас 44 000–45 000 руб. зарплата на этом комплексе, и это не предел, потому что комплекс еще имеет возможности для увеличения производительности и выпуска более высокомаржинальной продукции.

Это мы сейчас про нефтехимию говорим, которая должна стать частью ПАРКа, в котором агрокластер – поставщик сырья для нефтехимии, а нефтехимия – поставщик и для агрокластера, и для лесопромышленного ластера, и для кремниевого кластера.

Сейчас мы подписали с губернатором дорожную карту на биокомплекс, следующей должна быть нефтехимия. А по следующим кластерам мы приостановились, потому что, я считаю, не совсем правильно пошли процессы. Я бы даже сказал, что это специально спланированная акция, чтобы запретить строительство в Омске производство кремния и поликристаллического кремния.

Опасный кремний для национальной безопасности

– А что удивительного, если экологи протестуют против строительства опасного производства, как в вашем случае? Не вы первый, Дерипаске тоже не дали построить кремниевый завод ни в Абакане, ни в Омске.

– Нормальная технология делает это производство абсолютно безопасным. Например, в Италии, в Мерано, завод по производству поликристаллического кремния находится в паре километров от жилых кварталов. И никто не бьет тревогу. За всю историю кремниевых производств в мире не было никаких крупных аварий. Это вопрос культуры производства и соблюдения технологии.

Я думаю, что за нашими экологами может стоять ряд казахстанских структур.

– Вы это подозреваете, потому что «структуры» теперь сами эксплуатируют кремниевый завод, который вы построили в Караганде и с которого вынуждены были уйти? (см. врез) Конкуренции не хотят?

– Да, не исключаю я этого.

– Но вы упорно хотите еще и в России строить кремниевый завод. А что с конъюнктурой? Почему он вам так нужен теперь, когда цены на кремний упали на два порядка с тех пор, как вы строили завод в Караганде?

– Он состоит из двух стадий: металлургический кремний как полуфабрикат для поликристаллического кремния, а поликристаллический кремний – продукт более высокого передела. На кремний есть спрос. Он упал, но практически восстановился, и потребность в нем будет расти. Потому что сам кремний имеет более широкое применение в промышленности. В России нужно менять 18 млн км провода, по которому передается электроэнергия, мы теряем до 15% электроэнергии. Кремний обладает сверхпроводимостью. И применение его как компонента в разы сокращает потери. Вся силовая энергетика, наши подстанции, полупроводники требуют участия кремния.

А вот поликремний [для солнечной энергетики] – тут даже бум спроса: сейчас как никогда нужно искать пути экономии при производстве тепловой и электрической энергии.

С $400 упала цена на кремний до $16 и где-то даже $12 за 1 кг.

Но чем всегда группа «Титан» отличалась? Мы все 25 лет старались выпускать продукцию лучшего качества и серьезно работать над себестоимостью. По крупицам с разных уголков страны и мира мы смогли собрать все лучшее и в Караганде получили лучший по качеству, по чистоте кремний – 99,72–99,82 качественные параметры, практически три девятки в первом переделе. Задача была три девятки еще в первом переделе металлургического кремния. Сегодня самое высокое качество считается 11 девяток для поликристаллического кремния. А мы уже вышли на возможность производства 13 девяток чистоты. И по себестоимости ниже, чем сегодня есть на рынке: $6,9 за 1 кг – такую мы получили себестоимость.

ЗАО «Группа компаний «Титан»

Акционеры (данные компании): Михаил и Юрий Сутягинские (по 50%). Финансовые показатели (2014 г., данные компании): Выручка – 21,4 млрд руб. (консолидированная, без учета ООО «Омский завод пропилена»). Группа объединяет комплекс нефтехимических производств, транспортную компанию, предприятия агропромышленной и строительной отраслей, лесозаготовительное и деревообрабатывающее производства. На предприятиях группы работает более 6000 человек.

– При сегодняшних ценах маржа не очень впечатляет.

– Все равно даже при таких ценах это конкурентоспособная продукция. Поликристаллический кремний используется в целой гамме направлений: в солнечной энергетике, в оборонной промышленности, полупроводниках, продуктах со сверхпроводимостью. То есть это продукция двойного, а то и тройного назначения. Я считаю, что для обороноспособности обязательно нужно обладать сверхпроводимыми продуктами собственного производства, но самого высокого качества, которого в серийном выпуске пока ни у кого нет.

Мы должны производить его в достаточном количестве в России. Мы не можем позволить себе здесь зависеть от импорта. Все крупнейшие производители высококачественного кремния – страны, которые ввели против нас режим санкций.

Вовремя вернулся на хозяйство

– Вы занимались политикой: ходили в Госдуму. Зачем бизнесмену вашего уровня сидеть в Госдуме, когда у вас огромное хозяйство на руках?

– Четыре года (2007–2011 гг. – «Ведомости») это хозяйство было передано в управление. И, может быть, отсюда возник ряд проблем, которые я не мог отследить. Но то, с чем я ходил в Думу, на сегодняшний день состоялось. Я шел с темой развития биотехнологий в стране. И Путин подписал закон, подписаны постановления о господдержке биотехнологий («Комплексная программа развития биотехнологий в Российской Федерации на период до 2020 года» от 24.04.2012 г. – «Ведомости»). Я вхожу в совет по развитию биотехнологий при Министерстве промышленности, участвую во всех мероприятиях, связанных с наработкой, с созданием условий. И в подтверждение того, что было в Госдуме принято, утверждено, я занимаюсь реализацией этого на территории Омской области.

Наверное, это все же положительный опыт. Мой кругозор, мои суждения, мои планы – если я раньше понимал, что мы работаем в регионе, то теперь я понимаю, что мы работаем на Россию. У меня не было желания нацепить на себя статус как таковой депутата Госдумы. Я представлял именно промышленный сектор в комитете по развитию предпринимательства.

– Вы же и в следующий созыв баллотировались, но не прошли.

– Теперь я очень счастлив, что не прошел. Я не потерял свой бизнес. Я реально процессом управляю. Я, правда, еще не настолько крупный бизнесмен. Всего лишь в 200 предприятий входим (по итогам 2013 г. группа «Титан» 182-я в списке Forbes с выручкой в 28,6 млрд руб. – «Ведомости»). Если мы программу свою реализуем, то войдем в 100, это уже результат.

– Какая программа позволит войти в сотню и когда?

– Развитие нашего отраслевого территориального комплекса – примерно три года мы отводим на программу. В 2014 г. у нас консолидированная выручка 21,4 млрд руб. Мы почти в 5 раз поднимем производительность и объем выпускаемой продукции. Даже могу цифру сказать предварительную – до 138 млрд руб.