Виталий Мащицкий: «Цены на янтарь должны быть рыночными»

Виталий Мащицкий заработал первоначальный капитал 90-е гг. в России, а затем переключил свое внимание на другие развивающиеся рынки. Скупил алюминиевые предприятия в Румынии, производителя бокситов в Сьерра-Леоне, построил с нуля комплекс по глубокой переработке алюминия в Китае за $3,3 млрд... Но в последние годы Мащицкий стал медийной персоной и в России. Одна из причин этого – давняя дружба Мащицкого с Сергеем Чемезовым, гендиректором госкорпорации «Ростех». Мащицкий – советник гендиректора «Ростеха» на общественных началах, а в апреле этого года он возглавил совет директоров АО «Калининградский янтарный комбинат» – монополиста в добыче янтаря, – принадлежащего «Ростеху». Ранее, в 2013 г., Мащицкий стал председателем совета директоров ООО «Забайкальское горнорудное предприятие», также подконтрольного «Ростеху», – это предприятие владеет лицензией на единственное в России месторождение ювелирного нефрита. В интервью «Ведомостям» Мащицкий рассказывает, почему он заинтересовался янтарем и нефритом и как видит развитие этих отраслей.

– Привлекать в советы директоров крупных компаний с государственным участием независимых членов из числа бизнесменов с большим опытом работы и серьезной репутацией, в том числе в качестве председателей советов директоров, – это практика, принятая во всем мире, в том числе и в «Ростехе». Независимые директора зачастую привносят свежий взгляд, новые подходы и идеи. Мой пример как раз из таких, ничего необычного здесь нет. Естественно, что госкорпорация «Ростех» в принятии решений опирается на тех бизнесменов, которые обладают необходимым опытом и с которыми выстроена кооперация по тем или иным проектам. Эта деятельность ведется на уровне партнерских взаимоотношений – ни сотрудниками «Ростеха», ни чиновниками мы не являемся. Свою деятельность в госсекторе я закончил в 1989 г. в должности начальника территориального главка Минвостокстроя СССР, под управлением которого находились сотни промышленных предприятий, насчитывавших сотни тысяч работников. С тех пор подход к государственным интересам у меня особый, бережный и стоит на первом месте. Сегодня государственно-частное партнерство уже доказало свою эффективность. Мои принципы просты: в первую очередь обеспечить интерес государства, а потом уже обязательно учет интересов бизнес-партнеров.

– Действительно, можно обозначить мою роль как антрепренер-организатор бизнесов. Поэтому, хотя у меня и есть большой опыт управления большими предприятиями в конкретных отраслях, для меня нет разницы, какие именно бизнесы организовывать. Это калька: если в линейке продукции появляется новый продукт, больших сложностей нет – для решения конкретных задач мы привлекаем узкопрофильных специалистов и экспертов высокого уровня, а вот как правильно все организовать, чтобы у предприятия был рыночный успех, – это уже наша задача и наши знания.

– Сегодня Калининградский янтарный комбинат носит громкое имя «комбинат», но состояние, в котором он находился все последние десятилетия, даже близко не соответствует понятию современного отраслевого промышленного предприятия! По техническому состоянию это даже не уровень артели. Старательские артели, которые работали во времена СССР, и те имели более продвинутые технологии и высокую эффективность.

Калининградский янтарный комбинат долгое время был ФГУПом, контролируемым время от времени разными непрофильными федеральными ведомствами. В 2014 г. указом президента РФ он был передан госкорпорации «Ростех» именно потому, что у «Ростеха» есть уже значительный положительный опыт в антикризисном управлении и оздоровлении значимых для государства предприятий. Надо заметить, что Калининградский янтарный комбинат достался госкорпорации не просто в очень плохом техническом и финансово-экономическом состоянии, но и со скелетами в шкафу. На момент его передачи в «Ростех» там, как известно, существовали недобросовестные схемы в сфере как добычи, так и продажи янтаря. Так, коммерческие структуры некоего Виктора Богдана были эксклюзивными покупателями всего янтаря, добываемого комбинатом. Они сами перепродавали янтарь по совсем другим ценам, при этом рассчитывались с комбинатом только после продажи товара. Более того, они имели право возвращать комбинату непроданный янтарь без оплаты! Комбинат работал, продавая весь янтарь по минимальным нерыночным ценам, и, соответственно, ежегодно множил убытки. Оборудование и вся техника работала на износ, никаких инвестиций не осуществлялось, а вся прибыль оседала в карманах этих так называемых партнеров.

Поэтому первой задачей нового руководства стала декриминализация предприятия. Новый гендиректор комбината Михаил Михайлович Зацепин – бывший полковник спецслужб, проделал во взаимодействии с правоохранительными органами региона большую работу в этом направлении. На комбинате работает много профессиональных и добросовестных специалистов. Коллектив сформировался как из давно работающих, так и вновь пришедших молодых специалистов, и это уже дало свои результаты. По итогам работы за 2014 г. Калининградский янтарный комбинат стал прибыльным, повысил производительность, увеличились налоговые отчисления. К сожалению, организационный период – акционирование – затянулся на полтора года, и все это время «Ростех» был ограничен в своих возможностях развития комбината, но это уже позади. В конце апреля акционирование завершилось: на постоянной основе переназначен генеральный директор, сформирован совет директоров. Теперь поставлена задача сформировать стратегию предприятия на 10–15 лет (опираясь в том числе и на стратегию развития янтарной отрасли, которая создавалась правительством Калининградской области) и производственный план на 3–5 лет, определить размеры необходимых инвестиций, сроки выполнения задач. Для этого созданы рабочие группы, а при совете директоров – экспертный совет.

– Думаю, что в октябре-ноябре мы выйдем на утверждение этих документов на правлении госкорпорации. Но это не означает, что пока мы сидим и ждем: осуществляются все необходимые текущие действия, направленные на то, чтобы комбинат работал и повышал свою эффективность. Результаты уже есть: растет численность работников, зарплаты – самые высокие в регионе, увеличиваются налоговые отчисления...

Говоря про инвестиции, надо понимать, что Калининградский янтарный комбинат – это не только янтарь, но еще и Малышевское месторождение в Свердловской области. В советское время там добывали бериллий, который использовался при изготовлении брони, побочным продуктом добычи были изумруды, александриты и другие минералы. Там ситуация очень сложная: серьезные скелеты в шкафу, тяжба с канадской компанией, которая все это в свое время приватизировала. На самом месторождении очень сложные горно-геологические условия: там шахтовый метод добычи, т. е. требуются очень серьезные инвестиции в технологии, оборудование и обеспечение безопасности производства. Это вам не янтарь, который добывается открытым способом. Там не только устаревшее оборудование и технологии, там никто вообще много лет не занимался развитием и рынками – а маркетинг тоже требует инвестиций. Наша задача – не только наладить добычу изумрудов, но и вернуться к бериллию и другим минералам. Все эти задачи тоже войдут в стратегию, которая уже начала разрабатываться. Но общей суммы инвестиций вам пока никто не скажет. Эффективность и окупаемость – это ключевые понятия для принятия решений.

– Есть и в России, и в мире, они доступны, но нужно их внедрять.

– До прихода «Ростеха» до 90% янтаря уходило в Польшу, Литву и Латвию. Польша, в которой янтарь не добывается, вдруг стала «мировой янтарной столицей». На сегодняшний момент около 200 российских компаний-переработчиков покупают янтарь Калининградского янтарного комбината. Но, по экспертным оценкам, почти все компании, которые покупают янтарь на комбинате, самостоятельно перерабатывают только 10–15%, а остальное перепродают. К этому их подталкивает существенная разница в цене на янтарь внутри страны и за рубежом. Мы стремимся к выравниванию цен. Отпускные цены на янтарь будут расти. Калининградский янтарный комбинат – акционерное общество, работает на рынке, и цены на янтарь должны быть рыночными. Осталось понять, что есть рыночная цена на товар, который производит предприятие-монополист, и как она формируется. Поэтому совет директоров привлекает независимые экспертные компании для проведения маркетинга и получения анализа динамики рыночных цен. В нашем плане – получать такие отчеты ежеквартально и устанавливать на их основе рыночные цены.

Но задача очень сложная. На проведение первого исследования уйдет не меньше двух-трех месяцев. А когда осенью его получим, будем думать, как действовать дальше, потому что наша задача, с одной стороны, – приведение цен к рыночным, но с другой – учет интересов отечественных переработчиков. Если завтра объявить «рыночные цены» – при том что никому не будет понятно, как они образованы, – вся наша переработка внутри страны умрет. А придет какой-нибудь толстосум из Китая или откуда-то еще, скупит весь янтарь, и все рабочие места переработчиков будут там. Наша задача – поддерживать и создавать рабочие места в России.

– В данном случае санкции никак не повлияют. Основной рынок сбыта янтаря – более 90% – это Китай, соответственно, и санкций нет.

– Мы – крупнейший российский инвестор в Китае: $3,3 млрд инвестиций, 16 000 работников. В Китае работаем уже восемь лет, реализовали крупнейший проект: высокотехнологичный промышленный комплекс по глубокой переработке алюминия, интегрированный с добычей угля и выработкой электроэнергии. Вы были на Калининградском янтарном комбинате, видели, как там примитивно ведется добыча, а на нашем предприятии в Китае, чтобы попасть в цех конечной продукции, нужно пройти через вакуумную камеру, облачиться в халат и бахилы – там чистота, как в операционной. Именно это мы имеем в виду, когда говорим о высокотехнологичном и эффективном производстве. И именно наш опыт работы в Китае стал одним из веских аргументов, почему я вошел в совет директоров компании, занимающейся янтарем. Кто, если не мы, сможет продвинуть нашу продукцию в Китае?

– Это не имеет значения, мы – организаторы бизнеса и процессов, связанных с ним.

– Во-первых, вы должны понимать, что я не отношусь к исполнительному руководству «Ростеха», а являюсь независимым членом совета директоров в качестве председателя совета директоров Калининградского янтарного комбината, одного из многих и многих предприятий, контролируемых корпорацией. Если вас интересует мое независимое мнение, то оно заключается в следующем.

В документах по созданию «Ростеха» указанно, что корпорация создана для содействия в разработке, производстве и экспорте высокотехнологичной промышленной продукции гражданского и военного назначения и обеспечения содействия государственной политике по развитию и модернизации промышленности. У корпорации более 700 подведомственных предприятий в разных отраслях промышленности и громадная ответственность за военно-промышленный комплекс.

Мне представляется, что в данном случае «Ростех» – это инструмент оказания поддержки предприятиям разных отраслей, важных государству. Это хорошая высокотехнологичная машина в руках у государства. Цель во многих случаях – это провести антикризисное управление, поднять их на ноги, научить работать в новых рыночных условиях и пустить в самостоятельную жизнь. «АвтоВАЗ» – наглядный пример такой стратегии: предприятие было реструктурировано, выведено из кризиса и оздоровлено, а контрольный пакет был продан одному из крупнейших автопроизводителей в мире, альянсу Renault-Nissan, почти за $2 млрд, при этом «Ростех» – т. е. государство осталось акционером компании. И это не единственный успешный проект, реализованный «Ростехом», их уже приличный портфель!

Поэтому периодически у «Ростеха» появляются новые направления деятельности, потому что он доказал свою эффективность. Казалось бы, где «Ростех» с его оборонно-промышленными предприятиями (которые имеют для государства особое значение), а где перинатальные центры? Но до «Ростеха» это направление завалили, а теперь перинатальные центры открываются по всей стране один за другим.

– Скоро будет два года, как госкорпорация пришла на янтарный комбинат и занялись это темой, и вот что мы за это время узнали. Комбинат за год производит около 300 т янтаря разных фракций, при этом не более 25% является товарным янтарем, который можно использовать в ювелирной промышленности. 75% добываемого янтаря – очень мелких фракций, который на сегодняшний момент негде применить. (Можете представить, насколько возрастает себестоимость, если вы можете использовать для продажи только четверть добываемого.) Именно поэтому сегодня Калининградский янтарный комбинат отпускает переработчикам янтарь в так называемой микс-корзине: смеси янтаря разных фракций, потому что в противном случае комбинату будет просто невыгодно вообще заниматься добычей янтаря с максимальным извлечением полезного ископаемого из недр. Но и переработчики, насколько нам известно, после сортировки мелкий янтарь просто складируют – им тоже нечего с ним делать. В разрабатываемой стратегии комбинат будет предусматривать использование и мелких фракций янтаря, а также голубой глины, из которой он добывается, в том числе в фармацевтике, строительстве и т. д.

На сегодняшний момент товарного янтаря, который представляет коммерческий интерес, комбинат производит всего около 80 т. По данным правоохранительных органов Калининградской обрасти, нелегальные добытчики, или чернокопатели, как их еще называют, добывают в год 60–80 т янтаря, но они берут только высококачественный янтарь крупных фракций – т. е. их эффективность намного выше, к тому же они не платят никаких налогов. И это большая проблема. На сегодняшний момент законодательство имеет большие дыры: по сути, кроме 3000 руб. штрафа ничего черным копателям вменить нельзя. Их штрафуют, но они тут же возвращаются со своими лопатами и помпами.

Мы этой проблемой занимаемся: госкорпорация уже инициировала внесение изменений в Административный и Уголовный кодексы, касающихся незаконной добычи, транспортировки и реализации янтаря и нефрита. Создана межведомственная комиссия, и мы надеемся, что до конца года эти законодательные инициативы будут приняты.

Что касается незаконной добычи нефрита, то в целом ситуация похожа, за исключением того, что там гораздо сложнее природные условия. В Калининградской области черный копатель съезжает с асфальта на 100 м и начинает копать. А в Бурятии месторождения нефрита находятся в 500–800 км от города Улан-Удэ – в глухой тайге, в условиях бездорожья. Там вся добыча сезонная: оборудование и люди завозятся по зимникам и замерзшим рекам. Когда сходит снег и вскрываются реки, начинается добыча, которая идет все лето, но вывезти добытое можно только, когда реки опять замерзнут.

Одна из основных проблем, вызывающих незаконную добычу, – отсутствие добросовестных недропользователей: когда их нет, недра никем не охраняются. Но если добросовестный недропользователь есть, то по закону он обязан обеспечить охрану территории, на которой он ведет добычу, да он в этом и сам заинтересован. И как только добросовестный недропользователь появляется, проблема во многом снимается. У нас в Бурятии лицензии на месторождения Баунтовское-1, Баунтовское-2 и Кавоктинское – это площадь 2000 кв. км, и чернокопатели с этой территории практически вытеснены.

Надо отдать должное местным правоохранительным органам Бурятии, которые ведут активную деятельность. Работа ведется с применением вертолетов, беспилотной техники: выявляется незаконная добыча, арестовывается техника, участки берутся под охрану... По нашим оценкам, к концу года абсолютно реально закрыть незаконную добычу нефрита на 80-90%. С янтарем сложнее: там и больших затрат у чернокопателей нет, в основном помпа да лопата плюс все дороги рядом. А криминальным добытчикам нефрита нужно собрать людей, купить дорогостоящую технику – экскаваторы, бульдозеры, топливо и т. д., завезти все это за сотни километров по бездорожью зимой – это миллионные затраты. Если они в результате пресечения правоохранителями их незаконной деятельности все это теряют, то в другой раз такой капитал собрать очень непросто, да и риск его очередной потери очень велик, так как местные МВД и ФСБ постоянно проводят рейды по декриминализации всей территории республики.

– Это только оценки – точных данных, как вы понимаете, нет. В России добывают около 500 т нефрита всех цветов. Считается, что еще 200–300 т добывают чернокопатели – эта информация идет в первую очередь от покупателей в Китае. Но в последние годы количество незаконно добытого значительно снижается.

– Это не наша тема, но логично предположить, что если об этом товаре нет сведений у нашей таможни, то это может быть контрабанда. Плюс надо еще принимать в расчет создание Евразийского экономического союза и устранение таможенных границ между Россией, Белоруссией и Казахстаном. Сегодня незаконно добытое в России можно увезти в Казахстан и экспортировать оттуда – это уже не будет считаться контрабандой. Но тут уже внесена законодательная инициатива: если одна из стран ЕАЭС осуществляет экспорт минерала, который на ее территории не добывается, она должна это делать только при согласовании со страной происхождения этого минерала. Логично, если Россия потребует себе часть экспортной пошлины, проверит, легальная это добыча или нелегальная, уплатил ли добытчик налоги в стране и т. д.