«Транснефть» увидела пробелы в законе

На сделке с барьерными опционами, заключенной с банком в 2013 г., «Транснефть» потеряла 66,95 млрд руб. На прошлой неделе монополия отсудила эту сумму у банка в Арбитражном суде Москвы.

«Если бы было четкое регулирование, то Сбербанк предупредил бы нас о всех рисках сделок с производными инструментами», – сказал «Ведомостям» первый вице-президент «Транснефти» Максим Гришанин. «Транснефть» и Сбербанк начали переговоры о сделке в 2013 г. Чтобы уменьшить неблагоприятные последствия, связанные с возможным обесценением доллара, «Транснефть» заключила сделки опцион-пут и опцион-колл на $2,727 млрд с датами исполнения в августе – декабре 2014 г. Исполнение договора наступало, если курс рубля преодолевал 45 руб. за доллар. Из-за ослабления рубля этот барьер был изменен на 50,35 руб. В 2014 г. курс доллара к рублю вырос в 1,7 раза и к концу года достиг 56,65 руб. По словам Гришанина, договор не предусматривал одностороннего расторжения.

«Транснефть» хотела удешевить валютный облигационный заем (евробонды на $1,5 млрд), Сбербанк показал, как это можно сделать, используя такой инструмент, рассказал он. Сначала банк предоставил макроэкономический анализ, анализ на валютных и сырьевых рынках, перспективы изменения ключевых ставок. «То есть фактически вел себя как финансовый консультант и подвел нас к этой сделке», – говорит Гришанин. Сбербанк не являлся консультантом «Транснефти», напротив, он неоднократно рекомендовал компании обратиться к консультантам, парирует представитель банка. Функции консультанта и контрагента не должны совмещаться – это должно регулировать законодательство, подчеркивает Гришанин.

Банк создавал этот инструмент для «своих внутренних целей» и хотел заработать $20 млн, рассказывает Гришанин. 67 млрд руб., которые банк получил от «Транснефти», были переведены на счет кипрской «дочки» Сбербанка, сообщили представители в суде. Представитель Сбербанка говорит, что заключить сделку предложила «Транснефть», чтобы за счет премии примерно в 1,1 млрд руб. снизить стоимость обслуживания облигаций. Банк захеджировал собственные валютные риски (это требование ЦБ) и в результате его затраты составили в рублевом эквиваленте 59 млрд руб., объяснил представитель Сбербанка.

Иск ставит под угрозу почти все сделки российских банков с нефинансовыми организациями, опасался ЦБ. «По сути, любая сделка, заключенная банком с контрагентом, не являющимся финансовым институтом, теперь может быть признана судом недействительной», – уверена Национальная ассоциация участников фондового рынка. Отсутствие возможности хеджирования валютных и процентных рисков экспортеров и импортеров поставит под угрозу значительную часть экономики, подчеркивал ЦБ. «Транснефть» так не считает. «Нужно разделять биржевые инструменты, к которым относятся валютные фьючерсы и которые используют экспортеры и импортеры, и внебиржевые инструменты, например барьерный опцион», – отмечает Гришанин. Внебиржевые инструменты находятся вне регуляторного поля, подчеркивает он. Решение суда по иску «Транснефти» даст повод регуляторам привести эти отношения к определенным стандартам раскрытия информации и расчетов по сделкам, квалификации участников, требований к внутренним процедурам и т. д., считает Гришанин: «Подобные дела за рубежом не привели к коллапсу этого рынка, а, наоборот, помогли ему развиваться».

«Это дело станет прецедентным. Теперь банки будут требовать подписания огромного количества документов в подобных делах, чтобы обезопасить себя от подобных рисков», – говорит партнер юридической компании Art de Lex Дмитрий Магоня.