Жан-Пьер Тома: «Европейское сообщество очень плохо взаимодействует»

– Сейчас развитию сотрудничества в этой сфере препятствуют несколько организационных проблем. Нужно укрепить связи в сфере образования – между российской бизнес-школой «Сколково» и самым крупным Университетом менеджмента Франции, а также Госуниверситетом Санкт-Петербурга и Госуниверситетом Франции в целях обмена преподавателями, программами. Это очень важно для плана модернизации России. Поскольку модернизация экономики всегда базируется на хорошей инфраструктуре и знаниях. Нужно активнее применять механизмы частно-государственной и международной кооперации. Хороший пример такой кооперации – проект строительства дороги Москва – Санкт-Петербург, в котором участвует французская компания Vinci.

Франция – один из ведущих и старейших экономических и политических партнеров России в Европе и мире. Президент Франции Николя Саркози не только выступил посредником во время российско-грузинской войны, но и благодаря дружеским отношениям с Дмитрием Медведевым обеспечил заключение самого крупного в истории зарубежного военного контракта России – по покупке четырех вертолетоносцев Mistral за 1,2 млрд евро. Французские частные компании в последние годы также активизировали свой бизнес в России: они строят здесь дороги, аэропорты, самолеты и вертолеты, развивают курорты. О том, почему, несмотря на скандалы и проблемный инвестиционный климат, Франция стремится увеличивать свое присутствие в российской экономике, «Ведомости» побеседовали с Жан-Пьером Тома.

– Франция одной из первых стран предложила помочь России с модернизацией. Какие шаги в этом направлении предпринимаются странами?

– Какие преимущества, по мнению французского правительства, есть в сфере экономического сотрудничества у России перед другими странами? В России существует мнение, что Франция лишь стремится расширить таким образом рынок сбыта своей продукции.

– Очень хорошие политические отношения, сложившиеся между двумя странами. Это очень важно для экономического сотрудничества. России сейчас требуются хорошая инфраструктура и технологии. А Франция может восполнить эти потребности России. Задача кооперации в том, чтобы создавать современные предприятия по производству товаров и услуг для удовлетворения запросов не только российских потребителей, но и способных конкурировать с продукцией других стран на мировом рынке.

– По каким направлениям российско-французские компании могли бы создавать такую конкурентную продукцию для экспансии на мировых рынках?

– Вертолетостроение, медицина и электроника. Холдинг EADS, производящий аэробусы, уже ведет переговоры с компанией «Вертолеты России» о создании совместного производства. Хотят открыть новые проекты с российскими лабораториями фармацевтическая компания Sanofi, а SF SR – сотрудничать в сфере производства электронных компонентов. Эти проекты находятся на стадии переговоров или оценки перспектив сотрудничества.

– Почему Франция и другие страны заключают с Россией свои собственные соглашения о сотрудничестве в сфере модернизации, если есть такой документ с Евросоюзом?

– Оба подхода дополняют друг друга.

– А кто ближайший конкурент Франции из европейских стран по выстраиванию двустороннего экономического сотрудничества с Россией? Например, во время последней поездки Дмитрия Медведева в Рим Сильвио Берлускони заявил, что Италия будет бороться, чтобы стать третьим, а не четвертым по объемам сотрудничества партнером России.

– Конкуренция между европейскими компаниями и странами за сотрудничество с Россией, конечно, есть. И это нормально. Но главные наши конкуренты – Индия, Китай и США. По моему мнению, эта глобальная конкуренция приведет к тому, что невозможно будет в мире продолжать создавать один самолет во Франции, другой – в России. Необходимо будет группироваться. Американский континент и Азия это делают. А Европа вся разбалансирована. Сегодня мы ведем большие международные переговоры по этому вопросу. Европейское сообщество очень плохо в этом смысле взаимодействует, и каждый тянет одеяло на себя. Это очень опасно. Конкуренция между предприятиями – это нормально, но на глобальном рынке страны Евросоюза должны быть едины.

– До международного финансового кризиса главная экономическая тенденция заключалась в глобализации всего мирового рынка, а сейчас – в региональной локализации?

– Наш интерес в том, чтобы сгруппироваться, чтобы производить продукцию не для одной страны, а для всего европейского пространства. Приоритетными должны стать интересы России и Западной Европы, а потом уже всего мира. Это обусловлено возрастающей конкуренцией с США и Китаем. Ни Россия, ни Франция, ни какая-либо другая страна не сможет конкурировать с этими экономическими гигантами в одиночку.

– Можно ли назвать Францию главным идеологом по присоединению России к единому экономическому пространству Евросоюза?

– Франция, несомненно, катализатор этого движения. Как говорят, французский – это не только государственный язык Франции, но еще и язык дипломатии. Исторически сложилось, что у нас всегда были сильные связи. Французы очень хорошо относятся к России. Лидеры России и Франции не раз публично заявляли об этом, и мы готовы этот проект продвигать. Осенью я должен представить президенту Николя Саркози доклад с конкретными предложениями – что нужно сделать, чтобы совместное экономическое пространство России с Евросоюзом стало реальностью.

– Какие из европейских стран являются ближайшими соратниками Франции в этом вопросе?

– Германия. Не зря же был создан специальный формат диалога: Россия – Франция – Германия. Именно на такой встрече, проходившей осенью 2010 г., было официально объявлено о создании такого экономического пространства.

– Во время недавнего визита во Францию премьер Владимир Путин извинился перед компанией Vinci за задержку строительства дороги Санкт-Петербург – Москва через Химкинский лес, в котором она принимает участие. А Франция не думала отказаться от этого проекта в связи с тем, что он оказался слишком политизированным?

– Для России очень важно иметь крупную развитую инфраструктуру. И сейчас, как никогда, нужно создавать и развивать ее. Несомненно, развивая инфраструктуру, нужно уважать и природу. Но Россия не сможет создавать крупную экономику без крупных инфраструктурных проектов. Во Франции тоже есть скоростные магистрали, метро. Всегда по каждому проекту есть большая дискуссия в обществе, но в целом к согласию удается прийти.

– Сколько составят инвестиции российско-французского СП по развитию северокавказского туристического кластера? Каков будет вклад каждой из сторон?

– Еще рано говорить о цифрах. 2 млрд евро – это только уставный капитал СП. Сумма французских инвестиций может превысить 15–20 млрд евро. Вокруг Caisse des Depots (французский банк – участник СП. – «Ведомости») заинтересованные французские предприятия объединятся в консорциум, который и создаст СП с компанией ОАО «Курорты Северного Кавказа». Инвесторы этого проекта станут понятны к сочинскому форуму, в рамках которого будут подписаны все необходимые для этого документы. Точно договорились пока, что Франция привносит опыт, а капитал будет привлекаться не только из России и Франции, но и из других стран. Это же огромный проект.

– Франция развивала горнолыжные курорты во многих странах – от Китая и Японии до Южной Америки. В сотрудничестве с Россией вы будете руководствоваться уже выработанными подходами или ожидаете, что оно потребует нетривиальных решений?

– Типичные подходы вряд ли будут уместны на территории Северного Кавказа. Это территория с очень богатой культурой, традициями, множеством народов, прекрасной природой. Но Франции должно помочь то, что у нас уже есть опыт построения горнолыжных курортов с нуля. Скорее всего, не придется строить больших зданий, чтобы сохранить окружающую среду, особенности местного ландшафта и не нарушать традиционный уклад жизни народов Кавказа. В целом Франция планирует создавать объекты инфраструктуры, дороги, аэропорты, железные дороги, которые вписываются в природный ландшафт и не нарушают его, разрабатывать логистику.

– А по уровню инвестиций проект будет более дорогой, чем другие построенные французскими компаниями курорты?

– Северокавказские курорты по стоимости строительства будут несколько дороже, потому что нужно будет максимально учитывать особенности высокогорного рельефа и сохранять природную среду. Строительство, например, тоннелей, необходимых на Кавказе, потребует больше затрат, чем строительство дорог почти в равнинной Болгарии. Нужно будет развивать навыки и образование обслуживающего персонала. Местное население не только должно строить курорт, но и потом обслуживать туристов. Это обеспечит экономическое развитие региона и повысит социальный статус жителей: они смогут работать и зарабатывать деньги. Мы планируем построить несколько образовательных центров непосредственно в северокавказских республиках. То, что россияне могут делать, они должны сделать, а французские компании помогут своими технологиями и опытом, которых в России нет. Например, в производстве установок для изготовления искусственного снега.

– А гостиничный бизнес?

– Это можно сделать совместно, потому что в регионе нет большого опыта создания и развития отелей. Конкуренция заставит повысить качество работы российских предприятий. Совместно можно строить вертолетные станции, оснащая их российскими вертолетами. В том числе теми, которые будут производиться совместно EADS и компанией «Вертолеты России».

– Сколько французских компаний уже заявили о желании участвовать в проекте развития Северного Кавказа?

– На сегодняшний момент – более 15 компаний.

– В заявлении президентов России и Франции после двусторонней встречи в Довиле упоминалось, что Франция хотела бы развивать на Северном Кавказе не только горнолыжный, но и летний туризм. Какие места для этих целей кажутся вам привлекательными?

– Мы пока изучаем этот вопрос, но у Франции огромный опыт по оформлению морских курортов. Это в любом случае будет второй этап сотрудничества, пока сосредоточимся на строительстве горнолыжных курортов.

– Во Франции создана очень мощная законодательная база, регламентирующая работу горнолыжных и морских курортов. Россия сильно отстает в этом плане. Франция настаивает на том, чтобы Россия в рамках сотрудничества приблизила свое правовое поле к вашему?

– Требовать мы не можем, но Франция предложит России адаптировать ее опыт с учетом местной специфики. Впрочем, Россия обязалась сделать это и сама. Например, в сфере обеспечения безопасности на трассах: нами разработаны регламенты, по которым при определенных погодных условиях трассы закрываются. Если у Франции это уже давно отработано, почему России не перенять готовую методику?

– Есть ли правовые нормы, которыми Франция гордится и хотела бы, чтобы они были внедрены на российской территории?

– Это закон, направленный на защиту окружающей среды. Он позволяет развивать курорты и в то же время сохранять природу. Он вводит жесткие санкции за нарушения в сфере охраны окружающей среды, например запрещает строить отели рядом с горнолыжными трассами, что часто встречается в других европейских странах. Во Франции за это можно и в тюрьму попасть.

– В 1972 г. Франция уже предлагала СССР развивать Северный Кавказ. Тогда предполагалось, что ей удастся вернуть свои инвестиции в течение 15 лет, после чего Франция передала бы построенные курорты Советскому Союзу. За какое время возможно вернуть инвестиции в современных условиях?

– Инвестиции должны пойти быстро – к концу года для этого должно быть все уже подготовлено. В целом же вложения в развитие курортов будут осуществляться в течение 15–20 лет.

– То есть о периоде возврата пока вообще невозможно говорить?

– Это зависит от секторов. Строительство подъемников, лифтов – это, как правило, 5–7 лет, гостиницы – 10–15 лет. Часть вложений вообще может не окупиться. Например, дороги и инфраструктура – то, что обязалось построить российское государство.

– Председатель совета директоров ОАО «КСК» Ахмед Билалов считает, что 10 лет для возврата инвестиций вполне достаточно. По-вашему, это слишком оптимистичный сценарий?

– В среднем это так и есть. Все зависит еще от оснащения горнолыжных трасс – они быстрее всего окупаются, около 4–5 лет. А вот постройка отелей, ресторанов, спортивных центров – это 10 лет. Аэропорты еще дольше. Кстати, компания «Парижские аэропорты», которая сотрудничает с «Шереметьево», тоже планирует принимать участие в проекте. Будет строить на Северном Кавказе новые аэропорты и реконструировать старые. Нужно будет построить где-то 10 аэропортов. Также эта компания может инвестировать в строительство вертолетных площадок, железнодорожных и автобусных линий для удобства передвижения отдыхающих. Речь идет о том, чтобы построить курорты, рассчитанные не только на российский средний класс, но и на довольно взыскательных туристов из Европы и Арабских Эмиратов. Немцы, французы, итальянцы будут приезжать сюда, потому что Кавказ – это красивые и новые для них места. Европа заинтересована в этом проекте, потому что строит его не только для России, но и для себя.

– Вы считаете этот проект безопасным для вложений?

– Когда дают людям работу, дают им надежду на лучшее будущее, считаются с местными традициями, трепетно относятся к охране окружающей среды – тогда вопросы безопасности сами будут решаться. И если российское правительство гарантирует безопасность, мы вправе этому верить. Когда мы строили курорты в Южной Африке, мы совершенно не были уверены ни в чем, но тем не менее сейчас все нормально.

– Какие гарантии Россия предоставила вам для обеспечения безопасности вложений французских компаний?

– Детали еще прорабатываются.

– Если Россия гарантирует возврат французским инвесторам в случае возникновении форс-мажора 70% вложений – это удовлетворит их?

– Да. Это нормальные условия.

– А покупка Россией двух вертолетоносцев Mistral с последующей возможностью передачи технологии строительства кораблей – это политический или экономический проект?

– Прежде всего, это мощный знак политического согласия и взаимопонимания между Путиным, Медведевым и Саркози, который благоприятно отразится на отношениях не только в области экономики и политики, но и безопасности. Это показывает, что доверие между Россией и Францией полное.

– Многие страны Европы сейчас отказываются от использования атомной энергетики. Франция поддерживает инициативы Дмитрия Медведева в области атомной безопасности, заявленные на саммите G8 в Довиле?

– Это как раз очень хороший пример российского интереса в общем экономическом пространстве. Инициатива Медведева очень хорошая, потому что она основывается на общей базе безопасности. В Довиле все согласились, что это увеличит безопасность атомной энергии. Россия и Франция – главные поставщики ядерных технологий в мире. И мы заинтересованы в создании совместных инициатив для развития атомной энергетики в Европе и мире. Франция и Россия должны вместе работать над распространением ноу-хау в этой области в мире.

– Пока дела в энергетическом двустороннем сотрудничестве идут не очень гладко. Еще в 2005 г. Total хотела увеличить долю в «Новатэке», купив 25% акций, но из-за усложнившихся отношений с российским правительством приобрели только в этом году и лишь 12%. Возможно ли увеличение доли Total?

– Это частный вопрос, поэтому за Total я говорить не могу, но я знаю, что отношения у менеджмента компании с российским правительством сейчас очень хорошие. Роль руководства страны – подать импульс, а не вмешиваться в бизнес. Но в целом Франция заинтересована в том, чтобы Total и «Новатэк» углубляли сотрудничество. Все вопросы энергетического сотрудничества всегда поднимаются на встречах высшего уровня. И этой осенью во Франции во время запланированного визита премьера Владимира Путина все эти вопросы опять будут обсуждаться. Мы хотим, чтобы сотрудничество наших компаний в этой сфере развивалось, в том числе в рамках Штокмановского проекта, но диктовать компаниям мы не можем.

– Сейчас сотрудничество с аэрокосмическим концерном EADS и Россией стагнирует, сводясь почти только к закупкам европейских самолетов российскими авиакомпаниями? Есть ли перспективы развития сотрудничества?

– Я с вами не согласен. Некоторые части аэробусов сегодня производятся в России. У EADS есть исследовательские центры в России. Идея в том, чтобы развивать сотрудничество в этом направлении. Президент EADS, я знаю, приезжал месяц назад в Россию, чтобы усилить кооперацию с российскими компаниями. Это проект общеевропейский. Поскольку Россия покупает эти самолеты, нормально, если часть их производится здесь, часть – во Франции, часть – в Германии.

– Может ли эта кооперация в будущем достичь такого уровня, чтобы аэробусы собирались в России?

– Почему нет?!