Многополярная система чревата войнами
Сегодняшний мир намного более хрупок, чем мир времен Карибского кризиса и ложной ядерной тревоги – 1979
Ключевая задача – создать хотя бы какую-то систему правил, флажков и красных линий в отношениях с Путиным, чтобы холодная война 2.0 оказалась сравнительно предсказуемой
В 3 часа утра 19 ноября 1979 г. советника президента США по национальной безопасности Збигнева Бжезинского разбудил звонок одного из его ближайших сотрудников: «Извините, сэр, ядерная атака, 30 секунд назад советские ракеты взяли курс на США». Согласно инструкции: 2 минуты на проверку информации, еще четыре – на согласование ответного решения с президентом. «Я был абсолютно спокоен, – вспоминал Бжезинский, – так или иначе, но все мы будем мертвы через 28 минут». Спустя минуту советнику президента сообщили, что тревога оказалась ложной.
В те минуты Бжезинский не размышлял над тем, как такое могло случиться в ситуации холодной войны, когда взаимное ядерное сдерживание, несмотря на биологическую маразмизацию советского режима и ухудшение отношений с СССР в постниксоновскую эру, почти исключало риски ядерной войны. После Карибского кризиса прошло 17 лет, и он отрезвил сверхдержавы: противостояние двух систем подчинялось определенным правилам. Гравитация двух мировых политических полюсов предполагала любого сорта взаимные гадости и конфликты, но парадоксальным образом страховала от худшего сценария и все время заставляла думать о том, как его избежать. Не случайно во время исторической встречи Михаила Горбачева и Маргарет Тэтчер едва ли не первое, что сделал будущий советский лидер, – развернул перед самой влиятельной женщиной мира документальные доказательства чрезмерности ядерных вооружений двух систем.
В посткоммунистическом мире о ядерном оружии почти не вспоминали. До тех пор, пока им не начал бряцать средствами документального кино президент РФ. Его заявления можно было бы отнести на счет необходимости регулярно исполнять перед внутренней аудиторией репризу под названием «Изображая сверхдержаву». Однако, поскольку у репризы была еще и внешняя аудитория, а железные правила холодной войны оказались забыты и больше не страховали от самой страшной войны, внезапно выяснилось, что сегодняшний мир более хрупкий, чем тот, который существовал до несостоявшегося «конца истории».
Еще в самом начале нулевых профессор Чикагского университета Джон Миршаймер предположил, что многополярная система в гораздо большей степени чревата войнами, чем двухполярная. Эта гипотеза блистательно подтвердилась опытом возникновения нового мирового беспорядка в 2014 г. И многополярная холодная война 2.0 в некоторых отношениях оказывается более опасной, чем холодная война классического образца.
Отсюда суета, беспокойство, а иной раз и деликатность, с которой западные политики пытаются реставрировать еще не до конца сожженные мосты с российским лидером и его окружением. Ключевая задача – создать хотя бы какую-то систему правил, флажков и красных линий в отношениях с Путиным, чтобы холодная война 2.0 оказалась сравнительно предсказуемой. Трудно же гулять по минному полю...
Но еще проблема в том, что у противостоявшего Западу СССР было коллективное руководство, а сейчас, в персоналистской системе, значение имеет воля одного человека. А может ли она в принципе быть предсказуемой?
Автор – руководитель программы Московского центра Карнеги