Фальсификации ждут расследования

В воскресенье исполнилось пять лет со дня выборов в Государственную думу VI созыва. Этого срока уже достаточно, чтобы оценить значение массовых фальсификаций на тех выборах и реакции на них в новейшей истории России. Но в связи с этим памятным днем важно говорить и о будущем, особенно когда известно, что оно наступит наверняка. Ровно через год, 5 декабря 2017 г., государство утратит право на уголовное преследование за фальсификации на тех выборах, а причастные к подтасовкам лица будут подлежать освобождению от уголовной ответственности, поскольку истекут сроки давности.

Статьи Уголовного кодекса (141, 142 и 142.1), под которые подпадают различные незаконные действия, совершенные с целью искажения результатов выборов, – принуждение к голосованию, вбросы бюллетеней, подделка протоколов об итогах голосования и т. п. – относятся к преступлениям средней тяжести, срок давности по которым равен шести годам. Если в течение этого срока по уголовному делу не будет вынесен приговор, факт преступления останется неустановленным, преступники не будут осуждены и не понесут наказания.

К настоящему моменту, по данным движения «Голос», известно лишь об одном приговоре за фальсификацию итогов голосования на выборах 4 декабря 2011 г.: член участковой избирательной комиссии в Челябинской области была наказана штрафом в 250 000 руб. за приписку нескольких сотен «лишних» голосов, но от уплаты штрафа освобождена по амнистии. Между тем исходя из предполагаемых масштабов фальсификаций численность причастных к ним по всей стране могла достигать нескольких десятков тысяч человек. Если многочисленные эпизоды подтасовок были организованы из единого центра, можно говорить об одном из самых масштабных по числу соучастников преступлений в постсоветской России. Оно останется безнаказанным, если за следующий год отношение государства к его расследованию решительным образом не изменится (на что пока сложно рассчитывать).

Сроки давности в уголовном праве применяются по двум основным соображениям. Во-первых, предполагается, что в течение срока давности преступник в пассивной форме исправляется, поскольку не совершает новых преступлений и не мешает следствию. Во-вторых, принято считать, что чем больше времени прошло с момента преступления, тем меньше вероятность, что наказание достигнет своих целей (предупреждение новых преступлений, исправление преступника и восстановление социальной справедливости), да и сама необходимость их достижения становится не такой острой.

Однако эти доводы действительны в условиях нормально работающей правоохранительной системы, в которой полиция выявляет преступления, следствие расследует их, а прокуратура поддерживает государственное обвинение в суде. Сохраняют ли они свое значение в тех случаях, когда государство в нарушение закона не проводит уголовного преследования определенных преступлений, совершаемых к тому же в массовом масштабе? Об исправлении преступников в этом случае говорить не приходится, так как правоохранительные органы просто игнорируют их преступления и не препятствуют их повторению. А пока действует неформальная установка на безнаказанность, потребность общества в наказании как средстве предотвращения новых преступлений нисколько не снижается.

Поэтому, если в будущем, когда шестилетний срок истечет, у российского правительства все же появится воля к полноценному расследованию событий 4 декабря 2011 г., оно должно восстановить течение сроков давности по этим преступлениям. В качестве условия восстановления срока можно предусмотреть политические причины отсутствия уголовного преследования. Это означает, что срок давности будет исчисляться заново с того момента, когда эти политические причины прекратились.

Разумеется, такое решение вызовет критику с точки зрения принципа правовой определенности и установленного в международном праве и Конституции РФ запрета обратной силы закона, устанавливающего или отягчающего уголовную ответственность. Ведь восстанавливать течение сроков давности придется задним числом. К подобным упрекам следует отнестись очень серьезно: добиваться справедливости неправовыми методами нельзя. Не претендуя на полноценный анализ этой проблемы, который в настоящее время все равно может быть сугубо теоретическим, могу предложить несколько доводов за то, чтобы признать восстановление сроков правомерным.

Прежде всего нужно вспомнить о связи между сроками давности и функционированием правоохранительных органов. Давность рассчитана на ситуацию, когда при наличии признаков преступления возбуждают уголовное дело и пытаются найти преступников. Когда же это не делается из-за политической установки, сроки давности теряют смысл и лишь окончательно фиксируют безнаказанность такого преступления. Оставить их в неприкосновенности означало бы согласиться с тем, что преступление перестало быть таковым. Именно этот аргумент был использован Конституционным судом Чехии при разрешении аналогичного вопроса о восстановлении сроков давности по безнаказанным преступлениям коммунистической эпохи.

Можно по примеру Федерального верховного суда Германии приравнять фактический запрет уголовного преследования некоторых преступлений к закону, приостанавливающему течение сроков давности по ним. Правовая определенность в результате не нарушается. Немецкий суд так обосновал правомерность закона о восстановлении срока давности по преступлениям, которые покрывали власти ГДР.

Если же обратиться к содержанию принципа недопустимости устанавливать или отягчать ответственность задним числом, можно прийти к выводу, что он касается лишь запрета деяния и меры наказания за него, а на срок давности не распространяется. Соответственно, у преступника нет права полагаться на то, что давность в свое время избавит его от ответственности. Именно этой логике следовала послевоенная международная практика отмены, в том числе задним числом, сроков давности по военным преступлениям и преступлениям против человечности.

Нужно иметь в виду, что подобная точка зрения противоречит устоявшейся трактовке части 1 статьи 54 Конституции РФ, в том числе и в практике Конституционного суда. Однако следует признать и то, что отечественное правосудие еще не сталкивалось с задачей преодоления системной безнаказанности, которую более или менее успешно разрешали суды многих стран Центральной и Восточной Европы, Латинской Америки и Африки. Их опыт показывает, что проблема безнаказанности с течением времени не исчезает. По выражению канадского историка Михаила Игнатьева (относящемуся, правда, к событиям более тяжким, чем фальсификация выборов), «преступления никогда нельзя надежно оставить в прошлом, они застревают в вечном настоящем, взывая о возмездии».

Автор – юрист, эксперт в области переходного правосудия