Картина станет веселее

Новая атака на «Левада-центр» (организации в понедельник наклеили ярлык «иностранного агента») вызвала волну справедливых протестов со стороны людей разной идеологической ориентации, друзей центра, его конкурентов и противников. Формальным основанием для атаки стал безумный закон, который карает за то, за что следует награждать: если Россия хочет иметь сильную науку, то вот исследователи, которые работают с серьезным зарубежным партнером (в Университете Висконсина традиционно сильная социология). Хуже того, закон объявляет «политическую деятельность» чем-то неприглядным ровно в тот момент, когда страна так нуждается в пробуждении интереса к политике и любое НКО, готовое изучать устройство политической жизни в России, заслуживает всяческого поощрения.

Действия Минюста могут парализовать работу одной из трех крупнейших фабрик опросов общественного мнения за полторы недели до выборов – в этом случае выборы пройдут при новой конфигурации опросной индустрии, которая не менялась уже давно. При этом если отбросить в сторону эмоции, то атака на «Левада-центр» выглядит неожиданностью. В последнее десятилетие организация объективно работала на поддержание легитимности действующей власти.

Поле исследований опросов общественного мнения, где когда-то было много игроков, было зачищено Кремлем еще 10 лет назад, так что в нем осталось только три компании. Две из них (ФОМ и ВЦИОМ) в значительной степени аффилированы с Кремлем, так как полностью зависят от заказов, регулярно поступающих от администрации президента и других органов власти. «Левада-центр», напротив, финансово автономен от Кремля, а либеральные взгляды его руководства ставили компанию почти в политическую оппозицию действующей власти. При этом результаты опросов «Левада-центра» редко расходились с данными его коллег и конкурентов – цифры всех трех поллстеров обычно создают ощущение широкой или подавляющей поддержки любых действий властей, сколь бы агрессивными и иррациональными они порой ни выглядели.

Похвала от врага – похвала вдвойне, особенно если она озвучена публично. Владимир Путин не раз признавался, как много значения он придает опросам, и когда его поддержку фиксирует «Левада-центр», это служит доказательством ее неоспоримости. «Смотрите, даже наши оппоненты вынуждены признать, что народ за нас», – раз за разом заявляют сторонники режима, которые искренне верят в то, что результат исследования зависит от того, кто за него заплатит.

Однако исследования устроены куда сложнее, и результаты «Левада-центра» никак не связаны с политической позицией его руководства – они обусловлены тем, как работает технология. В повседневной жизни россияне крайне мало интересуются политикой, поэтому если окатить их информационной волной по какой-то малозначимой для них проблеме вроде отношений с Турцией, а на следующий день задать вопрос о том, стоит ли Турции опасаться, то они добросовестно ответят, основываясь на полученной накануне информации. За редкими исключениями «Левада-центр» смиренно брал политическую повестку, которая задается телевидением, и задавал по этой повестке те же вопросы, что и другие поллстеры, предсказуемо получая практически те же результаты. Однако якобы оппозиционный статус организации делал эти ответы гораздо более важными для властей и одновременно косвенно увеличивал доверие к другим компаниям. Депрессивный антидемократический дискурс о тупом и агрессивном народе, которым пугают друг друга средние слои по всей стране, – это в значительной степени результат работы опросов «Левада-центра», даже если результат непредумышленный.

Чтобы застрелить курицу, несущую золотые яйца, нужны серьезные причины. Что могло заставить власти выломать кусок конструкции, на которой держится их легитимность? Следует сразу пояснить, чем «Левада-центр» реально отличается от двух других крупных поллстеров. Это различия не в честности и не в профессионализме – не стоит даже обсуждать всерьез миф о том, что одни социологи работают честно, а другие «рисуют» цифры, но при этом те и другие получают одинаковые результаты.

Гораздо важнее другое: поскольку «Левада-центр» не получает заказов из Кремля, Кремль не может приказывать ему, какие вопросы задавать и какие результаты делать доступными для публики. Не стоит забывать о том, что результаты опросов, которые транслируют российские медиа, – это только те результаты, которые им разрешил опубликовать заказчик. Заказчик может наложить временное или постоянное вето на публикацию результатов. Таким образом, медиакартинка общественного мнения сегодня проходит через два мощных фильтра: сначала заказчик навязывает опросным компаниям тематику, за которую он готов заплатить, а потом решает, какие данные он хотел бы сделать доступными для аудитории. Кремль вполне может запретить публиковать те результаты, которые разрушают образ монолитной поддержки его решений, – и часто запрещает. У него нет такой власти над «Левада-центром», однако до последнего времени ее и не требовалось, поскольку компания не получала никаких результатов, которые могли бы поставить Кремль в уязвимое положение.

Результаты опросов давно стали основным материалом, из которого россияне черпают представления о раскладе сил на выборах и принимают решение о голосовании. Они выполняют функцию транквилизатора, уговаривая избирателей не тратить время и силы на участие в выборах, в которых и так все ясно. Одновременно они же рассылают по властной вертикали сигнал о том, до какого уровня следует «натягивать» результат – главное, чтобы не слишком расходилось с опросами. Если Кремлю понадобилось ломать эту конструкцию в преддверии выборов, значит, независимый игрок стал слишком опасным: в зеркале отразилось что-то, что заставило кинуть в него камень.

Если «Левада-центр» будет вынужден приостановить работу, то доверие к результатам опросов снизится, а давление заказчика на оставшихся игроков усилится. Относиться к цифрам опросов, которые мы будем видеть до выборов и в послевыборный период, теперь следует еще осторожнее: если раньше публике показывали только красивую половину картины, а безобразную от нее скрывали, то теперь она будет видеть еще меньше.

Автор – старший научный сотрудник ЛЭСИ НИУ ВШЭ