Построение силовиков

Начало третьего года нового режима ознаменовалось переформатированием всей системы силовых и правоохранительных органов, роль которых с 2014 г., после Крыма, существенно возросла. Последний раз сходное переформатирование, пусть и меньшее по масштабу, имело место в мае 2008 г., при переходе к тандему. Тогда политический вес и силовой ресурс оказались разъединены с уходом Владимира Устинова (Генпрокуратура), антагонистов Николая Патрушева (ФСБ) и Виктора Черкесова (ФСКН), а также с переходом Игоря Сечина и Виктора Иванова на высокие, но периферийные посты в кабинете.

Начало нынешней истории было положено еще в сентябре 2013 г., когда генерал Виктор Золотов, глава Службы безопасности президента (СБП), охранявший Путина с начала 1990-х гг., был вдруг назначен заместителем командующего Внутренними войсками МВД. В мае 2014 г., сразу после крымской операции, командующий Внутренними войсками (ВВ) Николай Рогожкин был назначен полпредом президента в Сибири, а на командование ВВ заступил Золотов. Двумя годами позднее, в апреле 2016 г., Золотов становится главой созданной на базе ВВ национальной гвардии и членом большого Совета безопасности. В новую мощную силовую структуру передают фактически весь силовой блок МВД, а МВД, в свою очередь, получает вливаемые в него ФСКН и ФМС.

Происходившая все последнее время экспансия ФСО, представители которой назначались в управление делами президента и на высокие посты в МВД и Минобороны, даже губернаторами, завершается в июне полным обновлением руководства ФСО. На место генерала армии Евгения Мурова (1945 года рождения) приходит один из его подчиненных – полковник Дмитрий Кочнев (1964 года рождения), успевший несколько месяцев до этого проработать главой СБП. Ее после ухода Кочнева возглавил адъютант президента генерал-майор Алексей Рубежной. По сходной схеме – сначала экспансия и подавление конкурентов, а потом полная смена руководства – развивается ситуация в ключевом департаменте экономической безопасности (ДЭБ) ФСБ, который сначала вместе с УСБ ФСБ разгромил ГУЭБиПК МВД (дело Сугробова), а потом в нем сменился весь руководящий состав. При некоторых неизбежных элементах реактивности все это производит впечатление сложной, выстроенной заранее комбинации.

Что на выходе? ФСО вместе с СБП играла в последнее время роль поставщика кадров, в связи с чем эксперты говорили об их экспансии, но сейчас произошло полное обновление их руководства с резким снижением личного статуса руководителей. МВД с передачей в нацгвардию ВВ, ОМОНов и СОБРов перестало быть мощной военизированной структурой, в роли которой теперь помимо Минобороны выступают погранвойска ФСБ и новая национальная гвардия. Последняя, вопреки ожиданиям, пока не стала спецслужбой, не получив права ведения оперативно-розыскной деятельности. А статус ее главы Золотова уступает статусу директора ФСБ Александра Бортникова и министра обороны Сергея Шойгу, входящих в малый Совбез. Если ФСКН когда-то называли ФСБ-2, а ФМС – МВД-2, то нацгвардия – это, скорее, Минобороны-2. А уход «победителей» из ДЭБ ФСБ с одновременным приходом ФСКН в МВД фактически обнуляет результаты очередного раунда противостояния ФСБ и МВД. Серьезные кадровые подвижки произошли и в верхних эшелонах СКР и Генпрокуратуры.

Во всем силовом блоке произошло резкое обновление руководства с одновременным снижением статусного уровня руководителей: ушли тяжеловесы Иванов, Константин Ромодановский, Муров. Политически значимой фигурой в результате всех пертурбаций стал лишь Золотов. Замены во втором эшелоне СКР ослабили Александра Бастрыкина, и не случайно эксперты стали обсуждать перспективы его и Бортникова ухода с постов до 2018 г. В мае был переназначен на новый срок генпрокурор Юрий Чайка, но ощущения, что он досидит в этом кресле до конца срока, как и в отношении его alter ego Бастрыкина, нет.

С уходом многолетних властных руководителей-феодалов, таких как Владимир Кожин, Владимир Якунин, Иванов, Муров, меняется сама концепция устройства государства. Происходит централизация и инструментализация силовиков, отсечение силового ресурса от политики, а политики – от силового ресурса. Масштабная перестройка всего большого и разросшегося со времени «покорения Крыма» силового крыла путинского режима пока никак не затронула лишь армию. Сергей Шойгу, который постепенно превращается в Жукова конца войны, выглядит исключением на общем фоне.

Общий итог переформатирования силового блока:

1) усложнение всей конструкции и ослабление начавшего было складываться доминирования ФСБ в результате как выделения нацгвардии из состава МВД, так и вливания туда ФСКН и ФМС;

2) с выведением следствия из прокуратуры и ослаблением соответствующих блоков в ФСБ и МВД окончательно установилась модель подетальной специализации отдельных ведомств с частичным пересечением их полномочий, при которой ни одно силовое и правоохранительное ведомство в отдельности не является самодостаточным и должно сотрудничать с другими;

3) масштабные замены в руководстве практически всех структур силового блока, кроме Минобороны, с выводом из игры старожилов и модераторов (после Сечина с Устиновым и Иванова ими стали Муров и давний знакомый Путина экс-замминистра внутренних дел, сейчас уполномоченный по антикоррупционным проверкам Евгений Школов), имеющие следствием политическое ослабление силового блока в целом и отдельных его корпораций, а также устранение накопившихся в нем внутренних дисбалансов;

4) практически полное обновление руководства экономической части силового блока (прежде всего ДЭБ ФСБ и ГУЭБиПК МВД) с усилением функций контроля и ослаблением крышевания; последнее, впрочем, может быть временным – возможно, происходит просто перебивка крыш.

Особая роль, которую выходцы из спецслужб играют в политической системе, позволяет говорить о ней как о чекистократии, причем именно чекисто-, а не милитократии. И через полтора десятилетия после прихода Владимира Путина и его команды к власти наивно было бы в подкрепление этого тезиса просто считать, как растет или, наоборот, уменьшается доля во власти людей из ФСБ и других спецслужб. За это время в системе сформировались элитные коды и нормы, матрица, способствующая воспроизводству модели не обязательно напрямую, путем присадок из силовых корпораций, а через установившиеся нормы и механизмы функционирования.

Особого внимания в плане воспроизводства системы заслуживает проблема отцов и детей. Если в целом дети путинской элиты составляют довольно большой отряд кадрового пополнения системы, особенно заметный в последние годы, то в отдельных корпорациях это выглядит по-разному. В частности, дети силовиков не идут по стопам отцов в силовики, хотя изрядное их число и проходит через учебу в корпоративных вузах и службу, правда недолгую, скорее для обзаведения статусом и званием. Они занимают высокие посты в госкорпорациях, и в первую очередь в банках.

Идущая сейчас смена поколений ведет не к воспроизводству существующей системы, а, скорее, к появлению ее модификации – чекистократии-2. Этому способствует и инструментализация силовых структур с частичной утратой ими роли политических субъектов, и механизмы непрямого наследования, когда дети ключевых силовиков не участвуют в кадровом воспроизводстве силового блока, а выбирают себе иное поприще. В свое время, уже почти 10 лет назад, Черкесов, рассуждая о чекизме и чекистской корпорации, говорил о войне групп внутри спецслужб, используя термины «воины» и «торговцы». Сегодня можно констатировать, что трансформация воинов в торговцев происходит если не в первом, то во втором поколении, во многом соответствуя наилучшему, по Черкесову, сценарию: «Преодолевая корпоративизм, карабкаться наверх».

Автор – руководитель Центра политико-географических исследований