Парад наступающих

В конце 2015 г. незаметно для всех оказался снят один из основных запретов полуавтократий: запрет на разговор о будущем. Тоталитарные системы продают гражданину ускользающее светлое завтра, ради которого надо умирать и убивать, у демократий есть предвыборные программы и свобода слова для обсуждения всех аспектов бытия. Гибридные модели зациклены на прошлом, одновременно славном и трагическом, в котором мы были разом великими и обиженными. Рассуждать о будущем в таком режиме примерно так же прилично, как при живом дедушке спорить, что вы сделаете с его квартирой, когда она вам достанется.

Во второй половине 2015 г. планированием вдруг занялись все: политэмигранты, оппозиционеры, академические структуры, Аналитический центр при правительстве РФ. Кто пишет новую конституцию, кто стратегию реформы госуправления, кто схему санации действующего законодательства. В 2016-м эта планировочная активность усилится – программировать будущее станут все кому не лень. Подстегивает к этому выборная кампания, требующая каких-никаких, но программ, а главное – общее ощущение завершающегося политического цикла. Не будем уточнять, насколько это ощущение реалистично и насколько растяжимо во времени это завершение. Следует, однако, учитывать фактор «самосбывающегося пророчества»: то, о чем много говорят публично, особенно иерархически значимые фигуры, приобретает собственную субъектность и, в свою очередь, начинает влиять на реальность.

Более мрачной разновидностью самосбывающегося пророчества является принцип «кто чего боится, то с тем и случится». Он работает не потому, что судьба такая злодейка, а потому, что страхи наши часто небезосновательны. Невозвращение ужасных 90-х – важный для официальной пропаганды пункт в списке успехов действующей власти. Между тем многие элементы жизни в новых экономических условиях будут напоминать 90-е на другом техническом уровне:

– региональное разнообразие: бюджетная централизация, работавшая при высоком уровне доходов, при их снижении начинает оборачиваться против центра. Впечатление всеобщего единства достигалось большими расходами: если метрополия говорит регионам «выкручивайтесь сами, у нас денег нет», то это, в сущности, старое предложение брать столько суверенитета, сколько получится проглотить. В новом году различия между субъектами Федерации – как экономические, так и политические – станут более очевидными. Правовая база для этого есть – несмотря на все приложенные в начале 2000-х усилия по приведению регионального законодательства в соответствие с федеральным, конституция Татарстана, например, по-прежнему предоставляет республике значительную самостоятельность, в том числе внешнеполитическую (что неожиданно для федералов обнаружилось после конфликта с Турцией);

– новый дефицит: падение платежеспособного спроса сокращает ассортимент и понижает качество товаров, и наличие денег само по себе не спасет вас от пальмового масла во всех видах. Нужны знания и связи – к счастью, в новых условиях их предоставляет интернет, сетевые знакомства и службы доставки;

– порожденный бедностью рост организованной и неорганизованной преступности (ее питательной средой будут безработные или недокормленные силовики и несметные полчища расплодившихся в сытые годы охранников);

– новая гласность. Вообще полуавторитарный режим обладает риторической свободой, недоступной ни связанному идеологическими ограничениями тоталитаризму, ни демократии, где все следят за всеми. Пока у государства достаточно денег, чтобы быть центральным и наиболее привлекательным элементом политической системы, оно одно этой риторической свободой и пользуется. Экономический кризис и выборная кампания создают условия для эрозии привычного порядка. Борьба кланов за бюджетный пирог, борьба привилегированного бизнеса за деньги граждан, конкуренция политиков за симпатии недовольных, помноженная на возможности информационного общества, где каждый сам себе СМИ, даст нам в 2016 г. оживленную медийную картину. Ведомственные пресс-релизы будут писаться чуть ли не матом, чиновники будут жаловаться друг на друга информационным агентствам, говорящие головы будут не моргнув глазом переходить из одного политического лагеря в другой. На этом фоне президент и пресс-секретарь, пророк его, будут выглядеть последними защитниками советских норм официального приличия от наползающего хаоса.

Главными словами 2016 г. будут платежи, тарифы, сборы, штрафы и пени. Легко предсказуемый разворот государственного интереса от снижающихся сырьевых доходов к тому, что можно извлечь из граждан, начался еще в 2014-м, стал очевиден всем в 2015-м, а в 2016-м станет основным сюжетом внутренней политики. Творчество в этом направлении будет расцветать на всех уровнях власти – федеральном, региональном и муниципальном: мы увидим проекты введения сборов за пользование электросетями и туристического налога, региональные варианты «Платона» и его распространение на машины со все меньшей грузоподъемностью, новые платные дороги и расширение платной парковки до Полярного круга.

Хотя выглядит это все как судорожные попытки наполнить скудеющий бюджет, при ближайшем рассмотрении видно, что за каждым таким сбором стоит коммерческая компания-прокладка, которая и является основным бенефициаром схемы. Это открытие поразило общественность в случае с «Платоном»: последнее предложение отменить транспортный налог для большегрузов говорит как раз о том, что в бюджет не платить можно, а вот хозяевам компании – нельзя. В сфере ЖКХ давно известно, что, платя по квитанции, вы платите вовсе не государству. Таким образом политическая система кормит самое себя: тех акторов и группы интересов, из которых она состоит.

Одновременно государство будет пытаться сократить свои социальные обязательства путем того, что на бюрократическом языке называется «адресностью», что значит «дадим не всем». Бесплатное будет становиться платным, например в здравоохранении вызов «Скорой помощи» или врача на дом. Произойдет общее сокращение сектора бесплатных услуг и расцветет коммерческая медицина.

Принятый в декабре бюджет-2016 начнут редактировать сразу, как откроется весенняя сессия: правительству и депутатам придется придумать, как урезать расходы, не обидев тех, кого обижать страшно: в первую очередь это госаппарат, органы безопасности, армия и ВПК.

Точечный протест будет приобретать черты политического. Вторым после интересов значимых для режима групп и акторов ограничителем для твердой руки государства, залезающей гражданину в карман, является протест этого гражданина или страх такого протеста, обостряющийся в предвыборный период. Незакончившаяся история с дальнобойщиками – образец новости-2016. Такого рода новостей мы будем видеть все больше: точечные, ситуативные протесты, вызванные конкретной обидой или несправедливостью, без политических требований (если под политическими понимать требования кадровые), но с политическим запросом на участие – на учет своих интересов при принятии решений.

Центральная власть будет пытаться спустить решение каждой конкретной проблемы на региональный и ведомственный уровень, чтобы потом выступить финальным исцелителем ран и раздавателем подарков. Беда в том, что региональная инициатива может принять непредсказуемые формы в зависимости от ряда местных факторов: какой в регионе губернатор и начальник полиции, каковы отношения между ними, в каком состоянии политическая элита, появился ли у местного протеста яркий лидер. Где-то может быть проявлена неадекватная жесткость, где-то – столь же неадекватная уступчивость.

В протестах будут задействованы и политические силы – прежде всего партии и политики, участвующие или стремящиеся участвовать в парламентских выборах. Весьма возможно, что основными выгодоприобретателями нового протестного движения станут левые – у них есть легальный статус, структура и готовый набор лозунгов, гармонирующих с экономическими и социальными запросами «новых недовольных».

Для нашей общей безопасности было бы лучше, если бы протестные настроения могли выразить себя в ходе выборной кампании, но для этого нужны достаточно свободные и конкурентные выборы, которые бы не воспринимались обществом как формальность. Организация таких выборов, однако, требует от режима определенного перерождения, которого он по своей природе стремится избежать.

К сожалению, в отсутствие свободы собраний, свободы слова и общественных объединений, предоставляющих мирные легальные методы выражения своего мнения, формы этого протеста могут оказаться довольно дикими – вроде поджога здания администрации в Дудинке или расстрела в Красногорске. Забастовки – это еще относительно безобидный вариант. Долго молчать, а потом счесть себя «доведенным до отчаяния» и явиться к обидчику с обрезом и канистрой – довольно типичная реакция гражданина несвободного общества.

Автор – политолог, доцент Института общественных наук РАНХиГС