Россия предложила Западу опцион на свое участие в разрешении сирийского кризиса. Правда, каким может быть это участие, Запад пока не знает. Первым попробует что-то выяснить сегодня американский президент.
В понедельник среди выступающих на Генассамблее ООН будет и Владимир Путин, но не менее важна его встреча с Бараком Обамой. Традиционные для Кремля споры – кто кого позвал или кто кому позвонил – были на этот раз долгими и напряженными. Президент США после Крыма постарался минимизировать общение с президентом России; российские предложения по урегулированию конфликта в Сирии могли его заинтересовать; Белый дом говорит, что Кремль просил о встрече, Кремль – что просто всегда готов к диалогу.
Как бы то ни было, сама договоренность о встрече – значимый результат для Кремля. Перед визитом в Нью-Йорк Путин дал интервью каналам CBS и PBS, где благожелательно отозвался о США и вновь подтвердил стремление к созданию коалиции для борьбы с запрещенным в России «Исламским государством» (ИГ). В субботу Москва подтвердила создание в Багдаде координационного центра по борьбе с ИГ, который должен объединить усилия России, Ирана, Ирака и Сирии в сборе, анализе и обмене информацией.
Практическая ценность координационного центра как альтернативы нынешней коалиции (США, Великобритания, Австралия, Турция, Иордания, Марокко и др.), наносящей по боевикам удары с воздуха, невелика, отмечает предправления Центра политических технологий Борис Макаренко. Его самостоятельность, если учесть, что нынешняя иракская армия создавалась под контролем США, условна. Но создание центра – еще один сигнал США и Западу.
Россия стремится продемонстрировать рост своего влияния на ситуацию в Сирии, убедить мир в том, что располагает своеобразным блокирующим пакетом акций, без согласования с владельцем которых (или их приобретения) урегулировать кризис невозможно. России удалось усложнить ситуацию: рост поставок оружия в Сирию и числа военных советников и инструкторов требует как минимум более сложного согласования боевых операций между борцами с ИГ. В то же время непонятно, какую роль реально может сыграть Россия. «Борьба с ИГ» – слишком общие слова, в Сирии идет многосторонняя гражданская война. Как раз настойчивость Москвы в защите режима Асада до сих пор делала ее малодоговороспособной.
Широкая коалиция против ИГ с участием России и Ирана выглядит трудноосуществимой идеей. Сложно, в частности, представить действия суннитских Марокко и Иордании совместно с шиитским Ираном, отмечает Алексей Малашенко из Центра Карнеги. Еще одна трудность – создание единого командования.
Опционная премия, которую Москва хочет получить, – очевидно, снижение интенсивности санкций, business as usual, восстановление политического общения. Но способны ли мы исполнить обязательства по опциону, большой вопрос.