Как и во время экономического кризиса 2008–2009 гг., правительство снова выступило с инициативой реформирования уголовного законодательства для защиты бизнеса от давления со стороны правоохранительных органов. По поручению Дмитрия Медведева профильные министерства и ведомства готовят предложения. В списке мер, как предполагается, будут и новые идеи, такие как введение института следственных судей, и попытки развивать отдельный, более мягкий режим уголовного преследования для предпринимателей. В частности, расширить возможности освобождения от уголовной ответственности при возмещении ущерба, сохранить в УК отдельную квалификацию мошенничества в сфере предпринимательства, предполагающую более мягкие санкции, и даже ввести отдельную категорию «преступления в сфере предпринимательской деятельности».
Если готовится вторая волна гуманизации уголовного законодательства в интересах бизнеса, то логично посмотреть на итоги первой, чтобы не повторять прошлые ошибки. Замысел предыдущих поправок сводился к тому, чтобы ограничить меры пресечения и смягчить наказание для бизнесменов, более четко выделив предпринимательские составы преступлений.
Имея полную базу данных судебных решений, можно объективно установить, как реагировала судебная система на изменение законодательства. Изменилась ли правоприменительная практика в результате первой гуманизации?
Институт проблем правоприменения проанализировал данные о 2 млн обвиняемых по экономическим и имущественным делам, рассмотренным судами общей юрисдикции в 2009–2013 гг. Для оценки эффектов реформ, осуществленных во время президентства Медведева, использовался квазиэкспериментальный дизайн, часто применяемый в исследованиях эффективности программ и законов. Мы сравнивали назначение наказания предпринимателям и другим экономически активным группам населения, учитывая все характеристики подсудимого и юридически значимые обстоятельства дела.
Анализ показал, что судебная система отреагировала на изменение уголовного законодательства, но не так, как того хотело правительство и предпринимательские объединения.
Суды действительно стали реже осуждать обвиняемых по экономическим и имущественным делам (в основном за счет прекращения дел в суде), а наказания реже были связаны с реальным лишением свободы (в обоих случаях изменения за четыре года составили порядка 25%). Но это произошло одинаково в отношении всех категорий подсудимых. Единственным устойчивым достижением, касающимся именно предпринимателей, стало снижение сроков реального лишения свободы. Сроки заключения, назначаемые бизнесменам, снизились на 23%, в то время как другим экономически активным осужденным – на 13%. Но это привело лишь к тому, что к 2013 г. средние сроки для бизнесменов и других экономически активных осужденных по имущественным и экономическим делам попросту сравнялись – два года реального лишения свободы.
Проще говоря, судьи не стали дифференцированно подходить к предпринимателям, а отреагировали на гуманизацию уголовного законодательства тем, что стали смягчать наказание для всех, по возможности выравнивая сроки.
Анализ правоприменительной практики показывает, что законодательные баталии в Думе, как и сами меняющиеся законы, имеют к этой практике весьма косвенное отношение. Правоприменители, хотя периодически и лоббируют законодательные контрреформы, на деле имеют много инструментов для проведения своей политики, таких как квалификация преступлений, прекращение дел, дискреция при назначении наказания, условно-досрочное освобождение. При этом ведомственная политика и установки руководителей оперативных, следственных и судебных органов более результативны, чем меры законодательного характера. Так, во время организационной неразберихи, связанной с переаттестацией, сокращениями и переименованием милиции в полицию в 2009–2010 гг., число возбужденных дел по экономическим преступлениям упало в 1,5 раза (по налоговым – в 2 раза) просто из-за снижения активности соответствующих подразделений, которые не понимали, какова политика и что будет дальше.
Все это говорит о том, что корпоративистская стратегия, которая ставит во главу угла лоббирование законодательных изменений для предпринимателей, создание для них отдельного правового режима, является ошибочной.
С тем же успехом можно было бы требовать смягчения уголовного преследования для интеллигенции. Статистический анализ показывает, например, что наличие высшего образования у подсудимого сильно (более чем на треть) снижает вероятность рецидивизма, а это могло бы стать аргументом, чтобы требовать ограничений по досудебному аресту и применению реального срока лишения свободы для обладателей вузовских дипломов. Стране же нужны инновации.
Исторический опыт показывает, что государства уважают права граждан лишь настолько, насколько граждане, включая общественные движения и объединения, готовы за них бороться. Предпринимательское сообщество, хотя и не обладает сколько-нибудь значимым политическим представительством, тем не менее имеет влиятельные ассоциации, своего омбудсмена, широкий доступ к СМИ. Все эти ресурсы целесообразно использовать в общественных, а не узкокорпоративных интересах. Равенство перед законом не предполагает частных послаблений для отдельных профессиональных групп, но способно улучшить положение всех. При этом предприниматели наверняка смогут извлечь наибольшую пользу из общего улучшения правовой среды и гуманизации уголовного законодательства.
Авторы – научный руководитель и младший научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге