Имитировать открытость российской власти все труднее. Инициатива ФСБ по разработке закона, засекречивающего данные о владельцах недвижимости, самолетов и яхт, как раз должна облегчить власти жизнь в публичном пространстве.
ФСБ предлагает ограничить доступ к сведениям Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество, Государственного кадастра недвижимости, Единого государственного реестра прав на воздушные суда, судовых реестров: кроме самих владельцев имущества доступ останется только у «компетентных государственных органов и должностных лиц» (см. статью "ФСБ предложила закрыть доступ к информации о владельцах недвижимости"). Мотивируется это обеспечением безопасности – якобы свободный доступ к информации используется в преступных либо компрометирующих целях.
Действительно, в публикациях Фонда борьбы с коррупцией или российского Transparency International часто встречаются компрометирующие факты: тот или иной чиновник, депутат или силовик бывает уличен в несоответствии данных своей налоговой декларации и реестра недвижимости (с представителями ФСБ такое тоже случалось). Уличенным, как правило, за это ничего не бывает (впрочем, иногда их снимают с должности за утрату доверия). Но ФСБ, очевидно, стремится к тому, чтобы правонарушением считалось не сокрытие данных о собственности, как сейчас, а предание их гласности.
С одной стороны, это некоторое признание заслуг борцов с коррупцией и независимых СМИ. С другой – разве власти сегодня не все равно, что пишут в двух блогах и трех газетах? Публичная повестка формируется не ими, электорат мобилизован на 89%, результаты выборов под контролем на 146%.
Владимир Якунин и Игорь Сечин прямо говорили, что они отчитываются «перед кем надо», а публиковать декларации не хотят, защищая свою частную жизнь. Те же мотивы экономии и защиты частной жизни публичных лиц, очевидно, руководили разработчиками закона о праве на забвение.
Политолог Алексей Макаркин видит в этих новациях желание государства монополизировать право на информацию: кругом враги, в этих условиях только государство может оценивать действия своих представителей. Да, может быть, депутат Х украл что-то из бюджета пять лет назад – но, во-первых, он уже искупил вину перед государством, во-вторых, рассказывать об этом нельзя. Представьте себе, например, каково было бы рассказать в 1942 г. защитникам Ленинграда о столовой Смольного? Это демотивирует защитников.
Как часто бывает, инициатор закона не упомянул о том, что информация из реестров используется также в совершенно легальных и полезных целях, причем гораздо чаще – на ней основана работа рынков недвижимости, покупка и продажа транспортных средств. Теперь эти рынки ждет возврат примерно в 1990-е гг. – проверить законность владения имуществом в ходе сделки станет сложнее и дороже, вырастет число посредников и мошенников. Тоже, кстати, шанс для людей из ФСБ.
Между тем требования к чистоте денег и прозрачности переводов в мире повышаются под влиянием общественников и журналистов. В начале года было опубликовано сразу несколько громких расследований, посвященных коррупции и отмыванию денег. В феврале New York Times опубликовала масштабное расследование о владельцах элитной недвижимости на Манхэттене, среди них оказались бывшие и действующие высокопоставленные чиновники из России, Индии, Малайзии и Мексики; при этом доля теневых фирм, выступающих в качестве владельцев апартаментов в самых дорогих жилых комплексах, составляет от 57 до 77%. Тогда же Консорциум журналистов-расследователей (ICIJ) опубликовал данные о счетах швейцарского подразделения банка HSBC, которое содействовало клиентам в отмывании денег и уходе от налогов. Банк признал нарушения и согласился заплатить $43 млн для урегулирования претензий, в результате повышения требований к прозрачности клиентская база швейцарского филиала банка за несколько лет сократилась на 70%. В марте Transparency International опубликовала доклад о связи бума на рынке лондонской недвижимости с грязными деньгами со всего мира. Организация сформулировала 10 требований к британским законодателям: в частности, иностранные (обычно офшорные) компании, покупающие недвижимость, должны раскрывать имена своих владельцев, риэлторы – проверять данные о покупателях и продавцах, должны быть введены ограничения на покупки за наличные.