Служители закона вместо государевых слуг

Независимость (а точнее, беспристрастность) судей – ключевой элемент любой судебной реформы. От того, в какой степени удастся ее обеспечить, зависит прочность всех остальных элементов. Реформа 1864 г. справилась с этой задачей как минимум на твердую четверку. Был резко повышен статус судьи: он перестал быть чиновником, зависящим от начальства, а труд его стал хорошо оплачиваться. Больше платили судьям только в Англии. Был провозглашен принцип несменяемости: самодержавие отказалось от права менять судей по своему произволу. Судья мог быть перемещен на другую должность только с его согласия. Важный прецедент случился уже в 1866 г.: Александр II потребовал отрешения от должности сенатора Любощинского за речь чересчур либерального содержания, произнесенную в земском собрании. Однако министр юстиции Замятнин возразил императору: подписав Судебные уставы, тот сам отказался от права менять судей. Самодержец сначала удивился, но в конце концов согласился с логикой министра. Любощинский остался на своем посту.

Однако чиновный (карьерный) принцип устройства судейской профессии сохранился и после реформы. Некоторые ее авторы, особенно С. И. Зарудный, хотели, чтобы судьи не получали чины и ордена, так как полагали, что этим умаляется независимость судей. Добиться этого не удалось. Присвоение судьям чинов (довольно высоких по сравнению с прежней эпохой) повышало их статус среди чиновного класса России. Но, ощущая принадлежность к этому классу, судьи порой начинали сами ловить веяния сверху, что особенно проявилось при министре юстиции Н. В. Муравьеве (1894–1905). Тем не менее никакие реакционные поползновения не смогли существенно подорвать независимость нового суда.

Один из аспектов судейской самостоятельности – свобода толкования права, позволяющая создавать прецеденты там, где право противоречиво или содержит пробелы. До 1864 г. эта деятельность была под формальным запретом, хотя на практике он не слишком мешал Сенату создавать прецедентное право. После 1864 г. вуаль спала и кассационный Сенат превратился в открыто правотворческий орган. Не все его толкования были прогрессивными (ряд решений консервировал общинное устройство на селе), однако в целом его вклад в развитие русского права был огромен. Американский исследователь Уильям Вагнер, специально исследовавший этот вопрос, убедительно показал, что правительствующий Сенат обладал «такими полномочиями в области судебного правотворчества, которые были уникальными и для России, и для континентальных европейских правовых систем, основанных на гражданском праве». Вследствие судебной реформы 1864 г. появилась, отмечает он, «юридическая инфраструктура, которая наделила суды беспрецедентным влиянием на развитие имперского права».

Современная нам судебная система имеет лишь внешнее сходство с тогдашней. Русское самодержавие было сравнительно честной и открытой формой авторитаризма – оно не любило манипулировать из-за кулис и плохо умело это делать. Нынешние манипулятивно-имитационные технологии «управляемой демократии» скорее продолжение советских традиций, они позволяют давить на судей гораздо тоньше и изощреннее. Этому способствует и состав судов. Если до 1917 г. в судейском корпусе тон задавали выходцы из элитных учебных заведений с сильным корпоративным духом, то сейчас добрая половина судей выходит из мелких клерков, прошедших унизительную школу подчинения. Материальная основа для судейской независимости налицо только в высших судах, где заработная плата превосходит доход судей в низших инстанциях на порядок. В плане карьерного продвижения и дисциплинарной ответственности нынешние судьи тоже слишком зависят от председателей судов.

Будущая судебная реформа должна сделать ставку на кандидатов в судьи из тех сегментов юридической профессии, которые пока представлены крайне слабо: выходцев из адвокатуры или консалтинга, корпоративных юристов, ученых. Нужно резко снизить роль председателей, в первую очередь посредством их регулярной ротации и ограничения сроков: каждый судья должен иметь более чем номинальный шанс провести несколько лет в руководящем кресле, чтобы затем вернуться вновь к чисто судейской работе. Это должно стать нормой, а обособленная каста председателей (по факту – часть исполнительной вертикали) должна быть разрушена. Предварительное условие успешной реформы – полная «инвентаризация» многочисленных уловок и механизмов: финансовых, дисциплинарных и проч., позволяющих при необходимости держать судью «на коротком поводке».

Развитию духа судейской независимости служат написание и публикация особых мнений. В судах Российской империи они были делом обычным, что не раз упоминалось даже в рассказах Чехова. В нынешних процессуальных кодексах они предусмотрены, но в последние годы законодатель смотрит на них косо: передавая полномочия от упраздненного Высшего арбитражного суда Верховному, он «забыл» перенести норму о необходимости публикации особых мнений судей высшей судебной инстанции. В результате сейчас в РФ публикуются только мнения судей Конституционного суда. Мнения остальных судей публике не раскрываются, что лишает смысла их написание. Это отнюдь не способствует развитию критического духа и самостоятельности в служителях правосудия. Особые мнения судей всех уровней следует сделать доступными в правовых базах данных.

Таковы основные требования к будущей судебной реформе в части обеспечения независимости судей. Они не являются неисполнимыми или чересчур обременительными, в том числе финансово. Хорошая судебная система нужна России не меньше хорошей армии, а стоить будет заведомо меньше.

Это третья статья из цикла, посвященного судебной реформе 1864 г. Первую и вторую читайте в «Ведомостях» от 5.12.2014 и 23.01.2015.

Автор – гендиректор ООО «Институт прецедента»