Сталин, Путин, Goldman Sachs

Как может измениться наш семейный строй? Два самых вероятных варианта развития – продолжение семейного дела путем передачи дела внутри семьи или другой семье. Ельцин передал дела семье Путина. Внутри семьи Путина достойных преемников пока не наблюдается. Долгое время одним из кандидатов считался Сечин, но теперь его управленческие таланты под вопросом. Три года назад, когда он возглавил «Роснефть», это была высокоприбыльная компания (чистая прибыль в 2012 г. – 342 млрд руб.), а теперь «Роснефть» просит у государства 1,3 трлн руб. помощи на новые проекты. Путин все-таки патриот и желает блага России (как он себе его представляет) и может представить себе, как будет управляться Россия при Сечине. Других достойных кандидатур внутри «путинской семьи» не наблюдается. Поэтому самый вероятный сценарий – это передача власти другой семье. Например, семье Кадырова. Он очень похож на Путина. Для него лояльность важнее профессионализма, он уважительно относится и к «старшим», и к «младшим», и к «оступившимся» членам семьи. Посмотрите на его высказывание о Дадаеве: политически выгодным было бы откреститься от человека и избежать обвинений в заказе убийства Немцова. Возможности Кадырова важны и в случае внеплановой передачи власти после смерти Путина: кто еще в течение суток сможет подвезти к Кремлю 10 000 абсолютно лояльных воинов?

В последние два года путинский режим все чаще сравнивают со сталинским. Каждый раз, когда начинается очередной процесс против оппозиционеров, мы слышим про «новый 37-й». Сравнение двух режимов некорректно не только по масштабам репрессий, но и по сути. При Сталине репрессии были составной частью экономической мотивации, в чем-то схожей с современной мотивацией в инвестбанкинге.

Карьерный путь типичного инвестбанкира начинается на позиции аналитика, где нужно работать 80–100 часов в неделю за $100 000–150 000 в год. После 2–3 лет чуть больше половины продвигают на следующую позицию, associate, их зарплата увеличивается на 30–50%, а нагрузка падает до 70–90 часов в неделю. Потом через каждые 3–4 года следует очередное повышение (вице-президент, директор); каждый раз продвигается около половины персонала, нагрузка падает на 10 часов в неделю, а зарплата увеличивается в 1,5 раза. Вершина инвестбанковской карьеры – управляющий директор (MD). Продвижение до нее с директора добиваются от 4–6 лет, доходит до нее всего несколько процентов из тех, кто начинал аналитиками (цифры и оценки получены из интервью с нынешними и бывшими сотрудниками Citi, Morgan Stanley, «Ренессанс капитала», Barclays, Goldman Sachs). Этот механизм работает по принципу up or out: «загнанных лошадей пристреливают». Не тянешь 100-часовую рабочую неделю на стартовых позициях? Тебе в спину дышит толпа амбициозных выпускников: за стартовые позиции бьются лучшие выпускники университетов и MBA-программ. Страдания окупаются у тех, кто через много лет добивается позиции директора или MD, работает 40–50 часов и получает $0,4–1,5 млн в год (директор) или $0,8–5 (10) млн в год (MD).

Как была устроена мотивация при Сталине? Подавляющее большинство работников, особенно в сельском хозяйстве, жили в нищенских условиях. Но если ты пробился в систему, жизнь резко меняется. Твою фотографию повесили на доску почета как передовика производства – это знак: прошел первичный отбор. Вершина карьеры в этой системе – звание стахановца. Твои фотографии печатают газеты, твой тяжелый труд заменяется поездками по стране с лекциями, тебе выделяют машину, а в конце концов селят в Дом на набережной и т. д. (большинство населения страны тогда жило в бараках, и подобные привилегии эквивалентны современному «яхта, самолет, дом на Рублевке»). Этот пример важен для всех молодых «аналитиков»: будете работать хорошо – и вы этого добьетесь. Отсюда взялись и «четыре миллиона доносов» Довлатова.

В инвестбанкинге, особенно на ранних позициях, продвижение основано не на абсолютных достижениях, а на относительных. Если аналитик знает, что из 10 человек продвинут 6, то один вариант продвижения – работать хорошо, второй – не пройти мимо ошибки, допущенной твоим конкурентом, ненавязчиво сообщив об этом шефу. Тогда продвинут меня, а не его. Конечно, если ты плохо работаешь, тебя все равно не продвинут, но своевременный донос начальнику на товарища поможет начальнику сделать правильный выбор. Репрессии, в том числе среди высшего руководства, были необходимы, чтобы расчистить путь молодым и амбициозным, карабкавшимся по этой лестнице. Они должны видеть, что должности генералов, наркомов, директоров заводов постоянно освобождаются, и, если прилагать все усилия, можно достичь этих высот. Сталинские репрессии были механизмом устрашения всего населения: вот что случается с теми, кто выпадает из системы – опоздал на работу, украл колосок, рассказал политический анекдот, не выполнил план.

Значительный рост экономики в 1930-е гг. был во многом следствием жестокой «инвестбанковской» мотивации, насильно навязанной всей стране. Как показывают в работе о Сталине Антон Черемухин, Михаил Голосов, Сергей Гуриев и Олег Цывинский, Сталин не создал никакого экономического чуда, если сравнивать развитие СССР с предполагаемой траекторией развития царской России. Но царская экономика была, по сути, рыночной, а сталинская – плановая. Сравнивать их развитие – это как соревноваться на одной беговой дорожке олимпийцу и паралимпийцу. Все плановые экономики уже вымерли из-за неэффективности (Куба уже давно не плановая экономика, а Северная Корея выживает за счет закрытия глаз на рыночный теневой сектор). На фоне других плановых экономик сталинская достигла впечатляющих результатов.

Этот анализ не оправдывает Сталина как «эффективного менеджера». Сталин – безжалостнейший людоед в истории человечества. Он загубил больше жизней собственного народа, чем Гитлер и Пол Пот вместе взятые. Никакие экономические достижения не могут быть одобрены этим морем крови. Поэтому я не понимаю, почему у нас в стране Роскомнадзор рьяно гоняется за сайтами, упоминающими «Правый сектор» в любом ключе, кроме негативного, и спокойно позволяет писать статьи вроде «Да, были перегибы, зато страна была великая».

На счастье нашей страны, Путин не Сталин. Путинская система управления – это классическая система семейного бизнеса. Все управляющие посты достаются родственникам и друзьям по принципу лояльности. Вылететь из системы можно не из-за непрофессионализма, а из-за отсутствия лояльности семье (открыто стал изменять дочке друга). Репрессии нужны в минимальном размере, чтобы оградить семейный бизнес от недружественного поглощения. Теория путинских репрессий описана в работе нобелевского лауреата Гэри Беккера «Экономическая теория преступности». Нужно поставить очень жесткое наказание для участников протеста, но применять его с маленькой вероятностью. Каждый человек, кто выходит на митинг, примеряет на себя «болотное дело» с вероятностью 0,1%. В итоге большинство воздерживаются от участия в митингах, и оппозиционерам крайне сложно вывести людей на улицы. Чтобы отвадить бóльшую часть антипутинского электората Москвы от участия в митингах, достаточно провести показательные процессы против 100 человек. Чтобы отвадить от участия в активной политике самую талантливую часть населения, достаточно провести показательные процессы против одного самого успешного оппозиционера и его команды.

В инвестбанковском типе управления превалирует способ продвижения, основанный на профессионализме, а в семейном – на лояльности. Когда Сталину нужно было срочно решить задачу – создать атомную бомбу и ракету, – он собрал лучших профессионалов, в том числе из ГУЛАГа. Он понимал, что даже 100%-ная лояльность не поможет разобраться в физике. Бомба была разработана рекордно быстро, но и Андрей Сахаров стал потом главным диссидентом СССР: в проект набирали по принципу профессионализма. Сейчас Россия столкнулась с серьезными проблемами в экономике. Кого из серьезных экономистов Путин привлек к ее решению? Никого, хотя в ведущих американских и европейских университетах немало русскоговорящих профессоров. В экономическом блоке правительства и ЦБ работают люди, суть антикризисной программы которых: цены на нефть скоро вырастут, и тогда все наладится. В других секторах ситуация не лучше. Посмотрите, кто у нас руководит железными дорогами, качает нефть, строит дороги, как идет строительство космодрома «Восточный», кто стал директором новосибирского театра оперы и балета. Лояльность заменяет профессионализм во всех сферах жизни.

Госуправление на манер инвестбанка может давать позитивные результаты. На этих принципах построил мотивацию госслужащих Ли Куан Ю в Сингапуре. Если ты смог добраться до вершины и стать премьер-министром, твоя компенсация будет на уровне $2 млн, у министра – $1–1,5 млн. Эти цифры сопоставимы с компенсациями управляющих директоров ведущих инвестбанков, но президент США, хотя их экономика в 20 раз больше сингапурской, зарабатывает всего $400 000 в год. Однако, если ты нарушил правила и тебя поймали на коррупции, тебе грозит не только увольнение, но и тюрьма. Жесткая система наказаний распространяется и на рядовое население. Плюнул – штраф $500; бросил бумажку – то же, плюнул жвачку – штраф $1000. Перевозка наркотиков карается смертью. В Сингапуре, наверное, самая жесткая система наказаний среди развитых стран. И хотя Сингапур формально – демократическая республика, Партия народного действия непрерывно переизбирается с 1959 г.

Европейские страны и США живут по принципу акционерных обществ, где у каждого жителя акция, которую нельзя передать/продать. Граждане периодически избирают СЕО (президента) и совет директоров (парламент), которые функционируют до следующих выборов. Но эти системы для нашей страны в обозримом будущем не актуальны.

Еще один вариант – недружественное поглощение семейного бизнеса инвестбанком. В мире большие семейные фирмы, которые плохо управляются, зачастую поглощаются небольшими инвестбанками или private equity фирмами. В России есть одна партия инвестбанковского типа – Партия прогресса Навального. Ключевое отличие инвестбанковской партии от прочих – это умение привлекать лучших из лучших. Наличие сильной команды не означает, что Навальному удастся ее применить. Это в финансовом мире главный ресурс – деньги, а в политике – голоса. Как только Навальному удалось добраться до выборов, он показал, что может мгновенно завоевывать их, несмотря на очевидное неравенство в медийных, административных и финансовых ресурсах. Любой случайный фактор мог привести ко второму туру. Поэтому до выборов его больше не будут допускать любыми способами: Путин кто угодно, но не идиот. Он прекрасно понимает, что политическая команда Навального – сильнейшая на рынке. Так что вопрос о дальнейшей эволюции российской управленческой модели, останется ли она семейной или сменится на инвестбанковскую, зависит от того, сможет ли Навальный пробить лбом стену и добиться для своей партии права участвовать в выборах.

Автор – профессор IE Business School (Мадрид)