Два способа участия граждан в работе судов

Последние недели в прессе и в экспертной среде активно обсуждалась возможная судебная реформа. Один из ключевых тезисов – расширение полномочий суда присяжных или, по крайней мере, возврат к институту народных заседателей. Смешивая эти две формы, проектировщики реформ демонстрируют недостаточное понимание действительной механики работы суда. Дискуссия об участии граждан в отправлении правосудия (lay participation), в первую очередь по уголовным делам, – одна из самых актуальных не только в России, но и в мире. В ее рамках обозначены два основных пути привлечения граждан в суд.

Первый – это собственно коллегии присяжных. Количество участников такой коллегии, их названия и механизмы отбора могут существенно варьироваться. Коллегия выносит (в уголовном деле) решение о виновности и (опционально) о снисхождении. Присяжным объясняют (обычно судья), что скрывается за нормативной конструкцией той статьи УК, по которой предъявлено обвинение, для них формулируются четкие вопросы. Например: «Наносил ли X удар ножом в область печени Y?» Множество вопросов при этом остается в компетенции судьи и экспертов (например, в большинстве стран присяжные не должны оценивать причинно-следственную связь между повреждениями и последствиями для здоровья). На основании вердикта присяжных – их ответов на конкретизированные вопросы о виновности – судья определяет наказание. В ходе процесса судья выступает модератором и процессуальным контролером – он ведет заседание и следит, чтобы присяжным не представлялись доказательства, полученные с нарушениями процессуального законодательства. Самое главное в этой системе – судья никогда не участвует в обсуждении вердикта по делу. Обычно он даже не имеет права общаться с присяжными после их удаления в совещательную комнату.

Второй вариант – формирование «смешанных коллегий». В них входит один (в исключительных случаях – несколько) профессиональных судей и несколько «простых граждан», принимающих участие в этом конкретном процессе или, что чаще, избранных (назначенных) на конкретный срок и работающих «на полную ставку». Все решения в этом случае (вопрос вины и наказания, часто даже процессуальные ходатайства) разрешаются совместно. Они вместе обсуждают все вопросы и голосуют (обычно по принципу «один человек – один голос») при всех разногласиях.

Какой из вариантов подходит для России и имеет ли смысл их совмещать? Главная претензия к современному уголовному судопроизводству – крайне слабая защита прав обвиняемого, «обвинительный уклон», фактическое копирование написанных следователем обвинительных заключений в тексты приговоров. Маркер всего этого – исчезающе малая доля оправдательных приговоров (менее 0,4% по делам с участием прокурора). Соответственно, основная задача – разорвать связку «судья – прокурор/следователь» и заставить суд более критично относиться к аргументам обвинения и более внимательно – к аргументам защиты. Как эти две модели сработают в реальных российских условиях?

Суд присяжных даже в нынешнем урезанном варианте (за первое полугодие 2014 г. в стране рассмотрено 164 дела) оправдал 58 из 428 подсудимых, т. е. 13,6%. В делах, по которым обязательно участие прокурора, рассмотренных единолично судьей, этот показатель составил чуть меньше 0,17%. Разница ровно в 80 раз. Суд присяжных, вводя в судебный процесс неангажированных членов жюри, которые принимают решения изолированно от судьи и опираются на здравый смысл, повышает уровень защищенности обвиняемого. Все возможности, когда судья может «войти в положение» следователя или поставить под сомнение доводы защиты, в этом суде остаются нереализованными. Расширение полномочий суда присяжных потребует дополнительных средств, доработки модели комплектования коллегий (сейчас это одна из главных проблем), возможно, ее сокращение до 10 или даже семи человек. Но это работающий механизм.

Теперь посмотрим на второй путь – «народных заседателей». Они работают на полупрофессиональной основе, отдыхают в перерывах вместе с судьей, ничто не препятствует их неформальному общению. Они формируют единый коллектив, общаются со следователями, приходящими получать разрешения на арест подозреваемого, и с работниками прокуратуры, которые заходят согласовать свой график. Но главное – судья и заседатели вместе обсуждают решения. И тут авторитет судьи-профессионала оказывается решающим. Плох будет судья, который не сумеет убедить заседателей принять решение, которое кажется ему правильным и обоснованным. Поэтому введение этой модели вряд ли повлияет на ситуацию: просто зарплату станут получать еще два заседателя.

Судейские мемуары советского времени показывают, что прозвище «кивалы» было получено народными заседателями совершенно не напрасно. Бывший председатель Ленинградского горсуда В. И. Полудняков описывает ситуацию: судья перед процессом просит прокурора прочесть народным заседателям просветительскую лекцию по вопросу, имеющему прямое отношение к предстоящему разбирательству. Заседатели внимательно слушают.

Главный аргумент против института народных заседателей таков: он уже существовал в нашей стране, и мы знаем, как он работал. Народные заседатели могут создать некоторые сложности и ограничения для судьи, особенно если в заседатели, как недавно в наблюдатели на выборах, пойдут компетентные и мотивированные граждане. Но принципиальных изменений это не принесет. Смешение суда присяжных и системы народных заседателей может привести к трате немалых денег на сомнительное нововведение, показавшее свою ограниченность в прошлом. В то время как расширение компетенции суда присяжных – это действенный механизм, уже зарекомендовавший себя в нашей стране.

Автор – ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге