И предъявление обвинения Алексею Навальному, которое ожидается сегодня, и реакция власти на «панк-молебен» в храме, и аресты участников демонстраций на Болотной площади, и обыски и взломы компьютеров у лидеров оппозиции, и целый ряд законов, принятых недавно Госдумой, означают начало последовательного курса на политические репрессии в России.
Могут ли научные исследования объяснить эти события и дать прогноз, следует ли ожидать увеличения уровня репрессий в ближайшем будущем? Репрессиям и протесту посвящен ряд теоретических и эмпирических исследований в политологии. Многие исследования протестной активности и ответной реакции властей используют аппарат современной экономической науки – а именно теории игр.
Как изучают репрессии и революции
Это первый инструмент для изучения протестов и репрессий: теория игр формализует анализ взаимных угроз. Такой анализ использовался в том числе и нобелевским лауреатом Томасом Шеллингом для моделирования стратегий поведения противников в холодной войне. И в Кремле, и в вашингтонском Белом доме политики считали своих оппонентов рациональными агентами, которые рассчитывали свои стратегии в ответ на стратегии противника. Так и при анализе репрессий исследователи стремятся выделить рациональное зерно в действиях режимов. Они стремятся понять, какие для режима существуют аргументы «за» (например, увеличение вероятности выживания режима, нейтрализация соперников) и какие аргументы «против» (например, финансовые затраты, возможное увеличение протеста, ответные меры в случае победы оппонентов) применения репрессий. Теория игр позволяет рационализировать на первый взгляд «безумные» угрозы. Каждый противник хочет убедить другого, что в войне на выживание он не испугается и пойдет «до конца» – сколько бы это ему ни стоило.
Второй важнейший инструмент для изучения репрессий и революций – это теория стратегической координации между индивидуальными противниками режима. Недаром один из ведущих исследователей авторитарных режимов – Брюс Буэно де Мескита (в своей статье 2005 г. с Джорджем Даунсом «Демократия и развитие» в журнале Foreign Affairs) говорит о том, что, именно подавляя координацию внутри оппозиции, неэффективные диктаторские режимы и удерживаются у власти. Принцип «разделяй и властвуй» крайне важен. При этом для координации ключевую роль, естественно, играет обмен информацией. Если каждый оппозиционер уверен, что большинство населения знает о неэффективности режима, то он не боится выйти на площадь – ведь его поддержит большинство. Если же он не уверен в том, что информация доходит до многих граждан, то он понимает, что, выйдя на площадь, он попадет в тюрьму. Именно в силу важности обмена информацией лидеры общественного мнения становятся одними из главных угроз для диктаторов. Как показывает в своей работе «Манипулирование информацией, координация и смена режима» австралийский экономист Крис Эдмондс, манипулирование информацией – очень сильный инструмент для авторитарного правителя, который хочет удержаться у власти. Вот почему цензура, манипулирование фактами и устранение оппозиционных лидеров общественного мнения так часто используются диктаторами.
На что реагирует режим
Для проверки этих и других теорий репрессий политологи, как правило, используют межстрановые данные. Одна из самых цитируемых статей на эту тему – «Оценка множественных угроз: как государство использует негативные санкции» Кристиана Давенпорта – была опубликована в ведущем политологическом журнале American Journal of Political Science в 1995 г. Эта статья изучает – как и когда политические режимы отвечают на внутренние угрозы репрессиями. Давенпорт изучил данные по 53 странам в период с 1948 по 1982 г. Он показывает, какие угрозы с наибольшей вероятностью вызывают ответную реакцию в виде репрессий. Одна из них – рост разнообразия стратегий, используемых оппозицией; другая – временный всплеск активности оппозиции, т. е. превышение количества конфликтных ситуаций над средним за год. В качестве индикатора негативных санкций автор использует данные по репрессиям, собранные из публикаций в The New York Times (примерно 1800 эпизодов).
Для России наиболее интересны результаты в категории «переходные режимы», т. е. по группе стран между автократиями и демократиями (687 эпизодов репрессий в эти годы). Самая главная из угроз, вызывающая репрессии, – всплеск протестной активности. Это мы и наблюдаем в России. На беспрецедентный всплеск протеста режим отвечает значительным усилением давления на противников. На втором месте – разнообразие стратегий угроз, исходящих от оппозиции. В отличие от традиционных оппозиционных партий и традиционных политиков, играющих во многом на поле и по правилам Кремля, одной из главных черт протеста последних месяцев стало появление новых лиц и совершенно новых и разнообразных стратегий протеста.
Существует зависимость уровня репрессий не просто от среднего объема протеста, а именно от всплеска протеста и от разнообразия стратегий оппозиции.
Репрессии ведут за собой репрессии
Наиболее мрачный результат исследования – зависимость уровня репрессий от предыдущего уровня репрессий. Этот фактор в два раза более сильный, чем самая важная из угроз (всплеск протеста), и на 30% более сильный, чем все три угрозы, взятые вместе (всплеск протеста, разнообразие стратегий и средний объем протеста). Другими словами, если репрессии начались, их уже очень сложно остановить. Даже при отсутствии всех других угроз предыдущие репрессии будут порождать новые репрессии.
Быть может, эти результаты верны только для совсем жестких мер, таких как аресты политических противников? В другой работе Кристиана Давенпорта – «Изучение скрытых репрессий» исследуются физическое и электронное наблюдение за оппозицией, использование провокаторов, чтение и подделка писем и другие методы давления. Оказывается, что и в этом случае главным фактором продолжения репрессий является наличие репрессий в предыдущем периоде.
Методология Давенпорта несовершенна. Она позволяет определить лишь корреляции, а не причинно-следственные связи. Есть проблемы и с тем, как именно определять угрозы и репрессии. Но эти результаты подтверждаются рядом других исследований с другой методологией и на других данных. В работе 2002 г. Патрик Реган и Эррол Хендерсон изучили 91 развивающуюся страну в период с 1977 по 1992 г. и пять категорий репрессий: количество и жестокость пыток, наличие политических заключенных, случайные аресты, исчезновение людей, политические убийства. Они показывают, что для переходных режимов существует статистически значимая зависимость увеличения уровня угроз со стороны оппозиции и уровня репрессий. Так, увеличение уровня угрозы на 20% соответствует увеличению среднего уровня репрессий на 20%. Такое увеличение может означать, например, переход от отсутствия пыток (0 баллов) к самому высокому уровню пыток (4 балла). Либо к увеличению уровня репрессий на 1 балл во всех категориях.
Еще одна эмпирическая работа – это только что принятая к печати книга американского политолога Милана Сволика «Политика авторитарного правления». Один из важных для России результатов его исследования – зависимость вероятности силового вмешательства от уровня неравенства в стране. Сволик показывает, что эта вероятность достигает максимума при промежуточном уровне неравенства, примерно соответствующем российскому. Если неравенство очень низкое или очень высокое, то силовые методы либо не нужны, либо уже не работают.
Все эти исследования дают, хоть и не совсем точные, три прогноза. Первый – политические режимы в странах, сравнимых с Россией, отвечают усилением репрессий на угрозы, сравнимые с угрозами последних месяцев (всплеск протестов и разнообразие стратегий протестов). Второй прогноз – увеличение репрессий будет значительным. Третий и, пожалуй, наиболее мрачный прогноз – начавшиеся репрессии станут самым главным фактором, влияющим на продолжение репрессий даже при уменьшении угрозы для режима.
Как изменится характер протеста в ответ на репрессии? Мы не знаем. Одни исследования показывают, что протест из ненасильственного может перейти в насильственный. Другие – что в краткосрочном периоде протесты и угроза режиму уменьшатся, но в долгосрочном протесты и риски увеличатся. Третьи – что увеличение репрессий не повлияет на уровень протеста.
Даже если репрессии и помогут снизить протест в краткосрочном периоде, исследования демонстрируют, что режиму, начавшему применять репрессии, трудно остановиться. Как показывает история России, очень часто эти репрессии обращаются и против тех, кто их начинал. Опыт Латинской Америки показывает, что силовики, начавшие репрессии, под предлогом защиты режима зачастую сами приходят к власти. А те, кто разрешил и начал массовые репрессии, вряд ли смогут мечтать о беспечной пенсии на собственной яхте, если к власти придут их оппоненты, прошедшие тюрьмы и пытки.