Выставка «Россия и искусство: время Толстого и Чехова» открылась в Лондоне

На выставку «Россия и искусство: время Толстого и Чайковского», открывшуюся в лондонской Национальной портретной галерее, Третьяковка отдала если не самые дорогие, то очень значимые свои картины. Без репинского портрета расхристанного Мусоргского и величественной серовской Ермоловой экспозиция в Лаврушинском переулке кажется неполной. Вообще, отбор экспонатов на выезд сделала английский куратор Розалинд Блэксли, но в некоторых вещах ей пришлось отказать. Так, только что пережившую шок популярности «Девочку с персиками» заменили другим солнечным полотном Серова – «Летом. Портрет О. Ф. Серовой». А его же графический, а значит, неперевозимый портрет Шаляпина заменили живописным – Константина Коровина.

Все 26 привезенных русских портретов повешены в двух залах лондонской галереи плотно и непривычно низко. Отчего зритель чувствует себя слегка подавленным под пристальным взглядом великих. В английской живописной традиции не очень принято смотреть c портрета прямо в глаза и душу незнакомым людям. А тут укоризненно глядит на публику с портрета Николая Кузнецова Петр Ильич Чайковский; всепонимающе оглядывает пришедших Владимир Даль, написанный Василием Перовым в последние дни жизни филолога; как будто доброжелателен Чехов, щеголевато изображенный Иосифом Бразом, но, конечно, и он всех видит насквозь.

Русского зрителя, как правило, такое внимание не смущает, но вот рецензентов английских газет подобная манера шокировала. Хотя они и откликнулись на выставку вполне восторженно, большими и подробными статьями, но рецензент The Guardian насчитал на выставке всего две с половиной улыбки. На него, как и на арт-обозревателя Financial Times, особенно тяжелое впечатление произвел портрет изможденного и мрачного Федора Достоевского, написанный Перовым, как им показалось, без всякой деликатности по отношению к великому писателю.

Второй зал, где дамских портретов собралось существенно больше, чем в первом, должен был бы заметно взбодрить зрителя. По крайней мере, в таких случаях всегда выручали красная блуза и черная вуаль Варвары Икскул фон Гиндельбандт, эффектно написанные Ильей Репиным. И действительно, около холста со знойной брюнеткой толпились фотографы и телеоператоры, привлеченные роковым сочетанием кровавого и черного (или знойной внешностью баронессы). Но вниманием и здесь завладел безумец. Портрет Саввы Мамонтова, написанный Михаилом Врубелем, поразил публику. Можно сказать, он стал главным художественным событием выставки.

Национальная портретная галерея была основана в Лондоне в то же время, что и Третьяковка в Москве. Она стала первым в мире музеем, собирающим изображения знаменитостей. И здесь главный герой – персонаж, а не автор. Соответственно, так и обозначено на этикетке: крупно имя портретируемого, много мельче – автора портрета. В Третьяковке же все наоборот, но дело в том, что в Англии и вообще в мире русские писатели и композиторы хорошо известны, а художники нет. В мировые истории искусства от нашей страны неизменно попадает только Казимир Малевич. Несправедливо, но так.

Розалинд Блэксли как раз и надеялась, что с помощью знаменитых моделей она сможет обратить внимание публики на русских художников. И это ей удалось прежде всего с Врубелем. Портрет Мамонтова показался английским критикам не только впечатляющим, но просто образцом кубизма, созданным в то время, когда Пикассо еще о нем и не помышлял.

До 26 июня