Урезать расходы, прислониться к государству, инвестировать за границу
Президент Центра политических технологий Игорь Бунин об антикризисных стратегиях
Казалось бы, кризисы 1998 и 2008 гг. должны были помочь российскому бизнесу приобрести необходимый опыт. Однако как генералы готовятся к прошедшей войне, так и предыдущие кризисы не образец для нынешнего. Есть несколько существенных отличий, принципиально влияющих на бизнес-решения.
Во-первых, широкая вовлеченность России в глобальную экономику. В 1990-х гг. большинство бизнес-проектов не были завязаны на заграницу (разве что в самом начале, когда стартовый капитал зарабатывался на ввозе в страну компьютеров или другой дефицитной техники). Сейчас же трудно сказать, где заканчивается российская и начинается зарубежная компания. У многих российских предприятий есть иностранные акционеры. Многие предприятия закупают западное оборудование и технологии. Компании активно занимали на западных рынках (причем далеко не все действовали неразумно - просто не все нынешние риски можно было просчитать). Сейчас же возникает драматическая ситуация - под ударом оказываются «модернистские» компании, не входящие в узкий круг привилегированных игроков, которых государство гарантированно спасает.
Во-вторых, по сравнению с девяностыми резко снизился «драйв» в бизнес-сфере. Ветераны бизнеса могут вести «количественную» экспансию и переходить в новые секторы экономики, но повторение прорыва четвертьвековой давности для них невозможно. Они едва ли способны на принципиально новые, революционные решения. На смену первопроходцам идет не так много новых активных игроков - «молодежный» приток в бизнес существует, но он не очень значителен и носит «нишевый» характер. Интерес россиян к занятию бизнесом по сравнению со временами «бури и натиска» резко сократился. Если в 1991 г. 30% респондентов ВЦИОМа заявляли о желании вести бизнес, то сейчас, по данным Глобального мониторинга предпринимательства (GEM), таковых только 2,6%. Для развивающейся экономики это очень мало. Разумеется, этот спад связан и с тем, что немалая часть новичков успели обжечься в 1990-е - их мечты не соответствовали жесткой (а иногда жестокой) реальности. Не меньшую роль играет и фактор усиления роли государства в экономике, давления чиновничества на бизнес. Престижными становятся профессии таможенника и правоохранителя, контролирующие функции которых не способствуют борьбе с кризисом.
В-третьих, кризис пришелся на период, когда силовики стали брать реванш за медведевские годы, когда им пришлось немного потесниться, а бизнес получил некоторые преференции (например, при либерализации «предпринимательских» статей УК). В 1998 г. повестка была совсем другой, да и к началу кризиса-2008 государство уже декларировало сближение с бизнесом после дела ЮКОСа. Возникла ситуация, при которой транзакционные издержки растут: в кризисные периоды давление на предпринимательство со стороны чиновников увеличивается (есть-то надо всем). А общественное внимание к теме коррупции снизилось (видимо, временно) в связи с изменением повестки дня. Общество все более ощущает себя осажденной крепостью, а в такой ситуации не до борьбы с коррупцией - под шумок чиновники могут нажимать на бизнес, используя квазипатриотическую риторику.
В-четвертых, в отличие от 2008 г. быстрого отскока нефтяных цен пока не прогнозируется, а отечественная экономическая модель «заточена» на их постоянный рост. В этих условиях продержаться на плаву несколько месяцев совершенно недостаточно - приходится продумывать антикризисные планы на годы.
В-пятых, действует эффект санкций, которого в современной российской истории не было. Не ясно, какие санкции более опасны - формализованные или неформальные. Первые касаются ограниченного круга компаний, хотя могут затронуть и других игроков рынка, которые взаимодействуют с первыми. Однако автоматизма здесь нет, да и санкции могут быть смягчены в случае изменения украинской ситуации. Но неформальные ограничения могут остаться и после этого. Если старые проверенные деловые партнеры, как правило, сохраняют отношения со своими российскими коллегами, то сравнительно недавние нередко предпочитают сворачивать связи, переключаясь на другие рынки.
Какие же антикризисные стратегии выбирает бизнес? Некоторые из них нашли свое отражение в исследовании, которое провел Центр политических технологий при подготовке новой, уже третьей книги о российском бизнесе ("20 лет спустя: портрет отечественного бизнеса" М., 2015). Предприниматели затрагивали и проблемы жизни в условиях кризиса и осажденной крепости. Есть три рецепта антикризисной политики по-российски, многие игроки стремятся использовать все сразу. Первый - ужаться, насколько это возможно, урезать расходы, не связанные с самим существованием фирмы. Второй путь - попытаться прислониться к государству, получить от него поддержку на льготных условиях. Третий вариант - интернационализация, перенос центра тяжести на реализацию проектов за пределами России. Первые два пути носят чрезвычайный характер и не связаны с планами дальнейшего развития компании. Третий может открыть новые перспективы конкретным фирмам, но дает мало преимуществ российской экономике, увеличивая инвестиции за границу (где условия для ведения бизнеса более комфортны), и является средством минимизации рисков.
Выход из создавшейся ситуации - в создании условий для нового всплеска деловой активности, что возможно при изменении отношения государства к бизнесу. Возвращение к принципам экономической свободы - снятие административных барьеров, уменьшение транзакционных издержек, гарантии прав собственности - вновь повысит привлекательность бизнеса, даст мощный импульс развитию экономики и появлению нового поколения предпринимателей.
Автор - президент Центра политических технологий