Совсем как живые

Пьеса Пьера Огюста Бомарше слыла когда-то символом Великой французской революции, и свободолюбивые монологи цирюльника Фигаро рождали настоящие бури в театральных залах. Пушкин писал, что «Бомарше терзает все, что еще почитается неприкосновенным». В задачи режиссера Евгения Писарева совершенно точно не входила задача терзать что-либо или кого-либо. Он попробовал сделать из комедии Бомарше то, что принято называть «прелестной штучкой», и своих целей в общем достиг.

Свое отношение к пьесе режиссер формулирует в программке спектакля: «Комедия «Женитьба Фигаро», придуманная придворным часовщиком Бомарше, на протяжении трех столетий пользуется огромным успехом благодаря идеальной, словно часовой механизм, композиции». Запомним слово «часы», проскочившее здесь явно не случайно: Писарев превращает пьесу в хорошо смазанный механизм, где всяк сверчок, зовут ли его Фигаро или Альмавива, должен знать свой шесток.

Стиль рококо, к которому принято относить пьесы Бомарше, щедр на всевозможные обманки, и «Женитьба Фигаро» целиком построена на комических недоразумениях: юнца Керубино здесь принимают за Фигаро, Сюзанну за Графиню и т. д. В спектакле Писарева тоже нашлось место такого рода надувательствам и оптическим иллюзиям, выраженным в первую очередь в сценографии Зиновия Марголина. Едва раздвинется занавес - мы увидим украшенную садовыми скульптурами парадную лестницу, занявшую абсолютно все пространство сцены и убегающую в никуда. По ее ступенькам прыгают изящные дамы и кавалеры, но лестница, идущая вверх, на самом деле никуда не ведет. На ее вершине, уже в глубине сцены, красуется такая странная и не характерная для садовой архитектуры деталь, как часы. Кажется, перед нами никакая не лестница, а просто декоративные, щедро украшенные статуэтками и ступенями часы, место которым на каминной полке. Просто художник по своей прихоти увеличил очаровательную безделушку до грандиозных размеров, чтобы мы могли получше эту самую «коробочку» рассмотреть. И пока часы, заведенные когда-то Пьером Огюстеном Кароном де Бомарше, делают свое «тик-так», по ступенькам этой псевдолестницы разгуливают маленькие людишки, занятые своими маленькими интрижками. Разумеется, все они, как и подобает в очаровательных миниатюрах такого рода, одеты в парадные камзолы и принимают исключительно картинные позы. Похоже, что это и не люди вовсе, а ожившая картинка.

Игру «Замри - умри - воскресни» начнут белокурые пастушок и пастушка, поначалу притворившиеся скульптурами (еще одна обманка). В программке они названы «духами», но скорее это пасторальные божки любви, сошедшие со своих постаментов, с тем чтобы наладить семейную жизнь Фигаро (Сергей Лазарев) и Сюзанны (Александра Урсуляк), графа Альмавивы (Александр Арсентьев) и графини (Виктория Исакова). Вскоре выяснится, что каминные часы, по ступенькам которых бодро карабкаются любовники всех рангов и мастей, одновременно выполняют еще и функцию музыкальной шкатулки. Актеры то и дело останавливают действие, чтобы выстроиться в очередную живописную мизансцену и спеть нам что-нибудь из Моцарта (та же «Свадьба Фигаро», знамо дело) или из Россини («Севильский цирюльник»). Поскольку у конструкции, придуманной Марголиным, пять ярусов, то в такие моменты кажется, что перед нами нотный стан, а сами люди, выстроившиеся на его линейках, - что-то вроде веселых ноток.

Писарев в предпремьерных интервью сделал несколько реверансов в адрес классического спектакля 1969 года в Театре Сатиры, где Андрей Миронов завоевывал зал в роли Фигаро. Перекидывая мостки к постановке Валентина Плучека, режиссер повторил и музыкальный лейтмотив того «Безумного дня» - «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Правда, звучит он здесь не слишком весело.

На освоение комедии Бомарше, которая в следующие несколько сезонов будет, надо полагать, неплохо окармливать театр имени Пушкина, худрук Писарев бросил лучшие силы труппы, но наивно было бы полагать, что мы услышим хоть одну живую интонацию от этих по большей части хороших актеров. Омертвелая декоративная структура, сочиненная режиссером, не предполагает никакого своеволия исполнителей. Не стоит ждать от нового «Фигаро» ярких актерских фейерверков, подобных тем, что случились сорок пять лет назад в Театре Сатиры. Ведь декоративность и безумие - две вещи несовместные.