Придуманный город

На Московской книжной ярмарке побывал историк и политолог Чарльз Кинг - один из самых авторитетных американских специалистов по России и постсоветскому пространству. Профессор международных отношений в Джорджтаунском университете в Вашингтоне, Кинг уже много лет пристально изучает регионы, ставшие в XX веке средоточием политических катаклизмов, - Кавказ, Причерноморье и Восточную Европу. Новая книга Кинга «Одесса. Величие и смерть города грез» приобщает читателя к истории Южной Пальмиры.

- В вашей книге создается двоякий образ Одессы: это город грез, но и город жестокий, криминальный. Какая из этих сторон важнее для того, чтобы понять историю Одессы?

- Думаю, нужно учитывать обе. Все большие города колеблются между двумя началами - творчеством и саморазрушением. Город становится великим тогда, когда он порождает великих людей, великие идеи, большое искусство. Для истории Одессы оказывается необходимым то напряжение, которое возникало благодаря людям, имеющим разные культурные корни, разные идеологические установки.

- Похоже, сейчас разнородность, о которой вы говорите, наблюдается уже во всем мире.

- Отчасти это так, но думаю все-таки, что наивысших степеней она достигла в Европе, и не только Восточной, но также Центральной. Для Центральной Европы идея разнородности тоже очень типична. Население там очень смешанное, и все там к этому смешению давно привыкли. Вместе с тем люди верят в идею о «чистом» происхождении, «чистой» истории. Верят, что корни их напрямую восходят к античности, к Древней Греции или к еще более ранним временам. А ведь важная особенность, например, Одессы заключается как раз в том, что это очень молодой город. Одесса даже моложе, чем город, в котором живу я, - Вашингтон. Мы воспринимаем Вашингтон как город новый и, так сказать, специально придуманный, но Одесса еще новее. Между тем многие уверены, что у Одессы есть какая-то древняя история. А ее нет! Одесса - тоже придуманная, спланированная. Одесситы представляют себя потомками древних обитателей Черноморского побережья, хотя, само собой, ничего подобного в их историческом бэкграунде нет. Но такие представления меня завораживают, меня восхищает то, как они формируются в сознании людей.

- Борются ли в современной Одессе с проклятым имперским наследием?

- Вокруг этой темы ломаются копья, идет дискуссия. Есть люди, которые оглядываются на русское имперское прошлое и находят там много ценного. Они хотят, чтобы это прошлое было акцентировано в учебниках и увековечено в монументах. Таких, как, например, одесский памятник Екатерине Второй, реконструкция которого несколько лет назад вызвала в городе жаркие споры. Но есть и те, кто хотел бы стереть память об имперской истории - им она видится чем-то вроде длинного зигзага, из-за которого возникает разрыв между политически детерминированным украинским настоящим и якобы «чистым» украинским прошлым. Которого, конечно, никогда не существовало. Вопрос о том, кто распоряжается прошлым, превращается в фактор политики, от которой зависит настоящее.

- Может ли русско-американский культурный диалог пострадать из-за новой холодной войны?

- Не думаю, что новая холодная война идет сейчас. В период холодной войны мир был четко поделен на блоки, а сейчас этого нет. Скажем, по вопросу о Сирии ближе всего к США стоят Турция и Саудовская Аравия - это довольно странный альянс. С другой стороны, по этому вопросу объединились Россия и Китай, которые в холодную войну не были союзниками. В культурном плане американцам по-прежнему очень интересны Россия, Евразия и Восточная Европа. Если говорить об американских читателях, то проблема не в том, что они не хотят обращать внимание на русскую историю, а в том, что они не обращают внимание на историю как таковую. Американцы живут в бесконечном настоящем.