Наталья Душкина: Реконструкция бывает экономичнее сноса

Профессор Московского архитектурного института, вице-президент ICOMOS (International Council on Monuments and Sites) по наследию ХХ в., внучка архитектора Алексея Душкина, автора в том числе и «Детского мира» на Лубянке, – Наталья Душкина много лет подряд неустанно объясняет, казалось бы, очевидное: надо сохранять памятники, а не наживаться на них.

– Свою первую статью о сохранении культурного наследия вы опубликовали лет двадцать пять назад, с тех пор все у нас меняется к худшему.

– Во всем мире изменилось к худшему. Я это связываю с повсеместным мировым культурным одичанием, а у нас тут – полный провал.

– Засилье массовой культуры?

– Это и колоссальный натиск денег. Если в конце XIX в., когда формировалась теория охраны наследия, появилось понятие «культ памятников», то сейчас культ денег, везде. Деньги – вершина любой ценностной пирамиды. Деньги продавливают любые профессиональные принципы. Сакральные понятия сметены. Люди, которые должны были насмерть стоять за памятники, не выдержали натиска денег.

– Ответственные за культуру быстро сломались.

– Первыми. Учитывая, что это почти не финансированная сфера. Эпоха гениев, светочей, героев и творцов миновала. Охраной наследия занимались именно светочи, люди духа. Все международные организации основали аристократы крови, чувствовавшие ответственность перед обществом, у нас – Барановский, Лихачев: аристократы духа. Таких людей очень мало осталось, везде. Миссия по сбережению ценностей предков и передаче их потомкам превратилась в менеджмент объектов наследия.

– Лужкову много лет объясняли про ценность памятников, Батурина фыркала на старую Венецию – а потом в Лондоне они купили дом с историей.

– Проблема не только в Лужкове. В Москве была создана система, при которой стало можно над историческими памятниками совершать что угодно – ради выкачивания из земли, на которой они стоят, максимальных денег. Законодательство не работало, профессионалы стали ручными. Профессиональное сообщество – архитекторы, историки, люди, выполнявшие экспертизы, – ответственны за то, что произошло с Москвой. Мы все, а не Лужков.

– Архитекторы всегда обслуживали власть.

– Но в рамках профессиональных принципов. Когда Лужков говорил, что копия ценнее подлинника, архитектурная общественность не сказала – вы несете дичь, а профессионально его заказ отработала. Пришло наказание – мы имеем архитектурную среду, которая никого не удовлетворяет. А Лужков приезжает в Англию и Австрию, где жесткое законодательство и не будет никаких тотальных сносов, и вкладывает в исторические дома капитал как в банковскую ячейку. Понимая, очевидно, что со временем эта недвижимость будет только повышаться в цене благодаря своей подлинности. Мы сейчас и объясняем: разрушая историческую Москву, вы лишаете ее подлинной капитализации. Быстрых денег на памятниках не заработаешь, но если выстроить долгосрочную концепцию, то и вложенные средства окупятся, и будут выполнены духовные обязанности перед потомками.

– Есть люди, любящие прошлое, старые вещи, есть устремленные вперед – похоже, сейчас их время.

– Потому что они опираются на деньги. Так наш мир устроен: моральное старение – компьютера, стиральной машины, телефона – заложено в его производстве. Ничего не хранится, не чинится. Так же и строительство – коммерчески целесообразно строить здания на 25 лет, это выгодно архитекторам без принципов.

– Но есть мнение, что ничего не надо строить, мировые ресурсы исчерпаны, а уже построенного всем хватит.

– Недавно я была на конференции ICOMOS «Наследие как двигатель развития». Говорили, что памятники развивают население, дают представление о прошлом и эти знания выводят поколение вперед. Второе: земля задыхается от отходов, надо не разрушать старое, а минимально в него вмешиваться, сохраняя, используя энергосберегающие технологии. Или проблема пластмассы – как утилизовать то, что утилизации не подлежит, как развивать традиционные технологии строительства. Экологический вопрос очень сложный. Куда вывезли гостиницу «Россия»? Куда складывать разрушенные пятиэтажки? Любые разрушения центра связаны с нарушением экологического баланса. Одна из причин, почему в Германии модернизируют, а не разрушают построенное в ГДР, – это проблема утилизации. Если хорошо посчитать, то реконструкция неразрушающими методами может оказаться экономичнее сноса. Но есть и серьезная попытка утверждения так называемой «новой парадигмы наследия», которая утверждает, что ценности меняются. Если ценности относительны, то начинается обрушение всей теории европейской реставрации. И делается это под давлением бизнеса и коммерции, которые хотят прийти в центры городов.

– То есть в Москве уже произошло то, что может произойти в Европе?

– Свои доклады на Западе о реконструкции я заканчиваю словами, что двадцать лет Лужкова – это предостережение для всех, это колокол.