Киноэссе Терренса Малика «Путешествие времени» невероятно красиво и невыносимо патетично

Когда с экрана сказали: «О свет любви, не покидай меня!» – я понял, что сил моих больше нет. А фильм великого американского режиссера Терренса Малика едва дошел до середины. «Свет. Тьма. Мать. Кто привел меня в этот мир? – мерно говорил закадровый голос Константина Хабенского, дублирующего Кейт Бланшетт. – О жизнь, дарующая добро!»

Превращение Терренса Малика из визионера в миссионера (точнее, их слияние в торжественном экстазе) случилось не вдруг, но «Путешествие времени», кажется, обозначило переход американского классика на следующую эволюционную ступень, где открывается третий глаз и мироздание видится не отдельными частями, а все целиком, как глобус Оклахомы. Как всегда у Малика, это фантастически, божественно красиво: рождаются галактики, плавают киты и сперматозоиды, извергаются вулканы, делятся клетки, летают метеориты, бегают компьютерные динозавры, растет мох. Иногда, как часть вселенской мозаики, появляются и люди – в документальных кадрах, снятых на телефон, они танцуют на карнавале, мастерят что-то нехитрое или устраивают «арабскую весну», а в игровых эпизодах изображают наших далеких предков, занятых охотой и собирательством. Но вместо научно-популярных комментариев, допустим о сексуальной жизни китов или устройстве первобытных сообществ, мы слышим только про свет любви и жизнь, дарующую добро (даже если на экране в это время показывают смерть).

В фильмографии Терренса Малика девять полнометражных фильмов. Между первым («Пустоши», 1973) и вторым («Дни жатвы», 1978) прошло пять лет. Появления третьего («Тонкая красная линия», 1998) киномир, уже признавший Малика гением, дожидался два десятилетия. В очередь на съемки этой военной драмы шеренгами выстраивались голливудские звезды первой величины. Российские критики сравнивали Малика с Алексеем Германом, работавшим так же долго и так же тщательно.

Увидевшие кинематограф Малика впервые с трудом могли дышать. Героями «Тонкой красной линии» были американские морские пехотинцы, которым надо было взять высоту на острове Гуадалканал в Тихом океане в 1943 г. Они брели в невероятном, райском ландшафте, где тишина оглушала, а смерть прилетала внезапно. Но за секунду до (растянутую в вечность) герои успевали оглянуться и задать вопросы, которые тогда и там, где рай встречался с адом, были сущностными, а не риторическими или высокопарными.

В принесшем Малику каннскую «Золотую пальмовую ветвь» «Древе жизни» (2011) режиссер задавался вопросами об отношениях человека и Бога, природы и благодати, обращаясь к детству и словно бы заново пересоздавая саму материю кино на уровне первоэлементов: взгляда, движения, монтажа. Сюжет растворялся в «образе-грезе» (Жиль Делез), в котором «движение мира замещает действие». Но именно в «Древе жизни» появилось все то, из чего целиком состоит «Путешествие времени»: эпические картины зарождения и гибели галактик, приключения бактерий и молекул, грандиозные пейзажи с вулканами, гейзерами, океанами и пустынями.

На самом деле Малик вынашивал «Путешествие времени» с 1970-х, а снимать начал еще в 2003 г., получив грант National Geographic Society. Но сегодня картина неизбежно выглядит как материал, не вошедший в «Древо жизни», после которого американский классик стал работать гораздо быстрее, разменивая собственные открытия на формальные приемы и становясь все патетичней. В «Путешествии времени» высокопарность попросту невыносима. Ужасно, что приходится говорить это об одном из любимых режиссеров, но я не знаю, как идти на следующий фильм Терренса Малика. О свет любви, не покидай меня, ведь его «Песня за песней» выйдет уже в этом году.