Фестиваль «Опера априори» выступил в поддержку безальтернативного католицизма

Нет вокального фестиваля, более свободного по формату, чем «Опера априори»: вчера был звезда-контратенор с ариями барокко, завтра ждем оперы модерна, а только что получили объект, свинченный из ренессансной полифонии и современного авангарда.

Концерт имел место в Римско-католическом кафедральном соборе на Малой Грузинской и начался после того, как там закончилась месса. Верующие поменялись на слушающих, месса поменялась на мессу, правда заупокойную: в программе значился Реквием памяти Жоскена Депре, сочиненный частично в 1532-м, частично в 2017 г. Авторами Реквиема стали франко-фламандский композитор XVI в. Жан Ришафор, которого считают учеником Жоскена, – он написал семь частей Реквиема – и пятеро современных композиторов, добавивших пять частей своих.

Этот коллективный реквием – кураторский замысел композитора Армана Гущяна, поддержанный Французским институтом и Посольством Франции в России, независимыми партнерами и частными жертвователями. Имя куратора в программке не значится – вместо него Гущян отправил на афишу имя Жоскена Депре, которому посвящено получившееся составное произведение. Посвящение опуса памяти художника – жест, который стал возможен во времена романтизма, когда появилось понятие гения. Жоскен, живший в начале XVI в., был, конечно, гением, но в его времена в сознании публики еще толком не существовало даже понятия автора – только коллеги Ришафора могли оценить музыкальный диалог, который вел с Жоскеном его последователь. Таким образом, волей куратора Ришафор, Владимир Раннев, Алексей Сысоев, Клаус Ланг, Франк Кристоф Езникян и сам Арман Гущян (в качестве композитора) послали Жоскену объединенный романтический привет.

Missa pro defunctis Ришафора написана в структуре сарумского обряда – мы слышим сокращенный вариант римско-католического реквиема, в котором тенора параллельно с основным текстом поют специфически сарумскую песню. Сарумский обряд просуществовал в Британии и Северной Европе до Тридентского собора (1545), который, борясь с угрозой Реформации, стремился сплотить католицизм, унифицировал все католические догмы и хотел похоронить саму идею свободы совести. Ришафор успел написать свой сарумский реквием вовремя, за несколько лет до собора. Однако куратор Гущян поправил Ришафора: он добавил в реквием части именно из римско-католического обряда, тем самым почти искоренив в партитуре следы антиримской альтернативности. Современные авторы повели диалог с историей, но сама история предстала лишенной противоречий.

Композиторы римских частей по отношению к сарумцу выступили почтительно. Да, они кое-где в своих частях перестроили хор, ввели деликатные солирующие струнные и ударные инструменты. Да, их гармонический язык куда сложнее, вокальный диапазон куда шире. Да, их способ обращения с текстом свободнее – так, Ланг отдельно пропел гласные и согласные, а Езникян вообще посадил In paradisum стишок Рильке про розу, что есть чистейшая индивидуальная фантазия. Но никто не нахулиганил – боясь нового Тридентского собора, наверное. Композиторы выдержали уместный скорбный стиль, сказавшийся в долгих, негромких, задумчивых и часто очень красивых аккордах. А ведь никому из участников куратор не поставил музыкального задания – он просто подобрал композиторов так точно, так удачно, что ни один не выпал из общей картины, в том числе Раннев, написавший единственную часть в быстром темпе – многословный Dies irae, состоящий из калейдоскопа контрастных элементов, от громогласных унисонов до бегущих змейками пассажей.

Акустика Римско-католического собора – нелегкое испытание для музыкантов, но вокальный ансамбль Intrada под управлением Екатерины Антоненко, состоявший всего из четырех девушек, зато из 11 молодых людей, изумительно в нее вписался: ни один звук не наложился на другой. Шестиголосные части Ришафора Intrada спела прозрачно и сглаженно, не подчеркивая (в отличие от известной записи ансамбля Huelgas) диссонансов, передающих обаяние догармонической эпохи, а оставляя их в равновесии с чистыми созвучиями. Жоскен Депре в раю, получив с Малой Грузинской такой подарок интернационального панкатолицизма, приветливо перевязанный армянской ленточкой, надо думать, остался доволен.