Лауреатами «Большой книги» стали Леонид Юзефович, Евгений Водолазкин и Людмила Улицкая

Выбор самого многолюдного жюри (более 100 человек) самой состоятельной национальной премии как будто вполне безупречен. Каждый из призеров написал действительно крупную, умную прозу, профессионально сделанную, пробуждающую в читателе и мысль, и чувство.

Людмила Улицкая, завоевавшая 3-е место (денежный приз – 1 млн руб.) с романом «Лестница Якова», рассказала трагическую историю жизни своего деда – полиглота, эрудита, соединившего с интеллектуальной одаренностью редкое душевное благородство. Его дневники, переписка, преимущественно письма к жене Марусе, любовь к которой не разрушили годы разлуки – основную часть жизни Яков Осецкий провел в лагерях и ссылках, – оправлены в раму семейной истории театральной художницы Норы, нашей современницы. В «Авиаторе» Евгения Водолазкина (2-е место, 1,5 млн руб.), получившего «Большую книгу» за новаторский роман «Лавр» три года назад, используется похожий композиционный прием: прошлое прорастает в настоящее, потому что главный герой, Иннокентий Платонов, ровесник XX века, волей фантастических обстоятельств оказывается перенесен из соловецкого лагеря 1930-х в 1990-е и судит эту эпоху глазами человека из прошлого.

Исторический сюжет, похоже, стал в этом году, а впрочем, и в прошлом, и в позапрошлом, ключом к успеху, потому что и «Зимняя дорога» Леонида Юзефовича, получившая первый приз (3 млн руб.), отсылает нас в начало 1920-х, в Сибирь, где разыгрался последний акт Гражданской войны – поход из Владивостока в Якутию Сибирской добровольческой дружины.

«Зимняя дорога» – основанное на архивных данных документальное повествование о судьбе белого генерала Анатолия Пепеляева, поэта, утописта, верившего, что сибирское крестьянство «из глубины своей выдвинет те силы, которые создадут действительно народную власть», и противостоящего ему красного командира Ивана Строда, который мечтал о власти народа с сопоставимой жаждой. Между антиподами немало общего: оба идеалисты, рыцари, умевшие вопреки законам военного времени проявлять гуманность, в итоге и погибли они друг за другом, от руки одной и той же власти (Строда расстреляли в 1937-м, Пепеляева – в 1938-м). Об ужасах Гражданской войны, неоправданных жестокостях, людоедстве, голоде и сибирском морозе, от которого останавливаются часы, Леонид Юзефович повествует словно бы обескровленными губами. Обледенелые трупы, обгорелые человеческие кости, череп ребенка на пепелище – чувства тут действительно застывают. Это понятный и совершенно оправданный формой документального сочинения прием. Он, разумеется, никак не означает, что все счета обнулены, что вопрос о том, кто прав и виноват, снят; хочется надеяться, что и присуждение первой премии подобной книге не продиктовано попыткой занять похожую позицию, отказаться от оценок и, наконец, снять с себя ответственность за дела давно минувших дней.

Кроме того, в списке победителей недостает по меньшей мере еще одного романа – «Ненастья» Алексея Иванова, истории бывшего афганца, вышедшего из суровой шинели 1990-х и решившего в 2008-м резко изменить свою жизнь. В лице Алексея Иванова свободно можно было бы наградить и высокое литературное мастерство, и умение соединить массовый жанр (гангстерскую сагу) и глубокую психологическую драму, причем драму героя из провинции, обычного водителя, человека без имени, который в нашей словесности голоса практически лишен. Пряников не хватает часто, это верно, но к трем призовым местам всегда можно добавить спецприз; нашли же возможность организаторы «Просветителя» наградить в этом году выдающуюся, но не попавшую в официальные победители монографию Андрея Зорина «Появление героя» отдельной спецпремией. А может быть, дело просто в том, что литературных премий у нас страшно мало. Давно исчезла премия за лучший рассказ (Юрия Казакова) и за лучшую повесть (Ивана Белкина). Тогда как «Большая книга» по-прежнему держит курс, с одной стороны, на респектабельность и литературное качество, с другой – на коммерческую перспективность книг-лауреатов, с третьей – на их конвертируемость и на язык кино, а заодно на любой европейский язык. Что вовсе не плохо, просто недостаточно – для того чтобы отметить всех достойных.