Амбициозный фильм Алексея Мизгирева «Дуэлянт» напоминает пышную оперу

Санкт-Петербург, 1860 год. Некто Яковлев (Петр Федоров), мрачный молодой человек, одевающийся по преимуществу в черное, – профессиональный дуэлянт, убивший уже немало людей. По неписаному дуэльному кодексу участник поединка может прислать вместо себя «заместителя» – Яковлев как раз и выступает этим заместителем, каждый раз получая за дуэль огромный гонорар от загадочного заказчика. И если акунинский Эраст Фандорин обладал почти мистической способностью всегда выигрывать в азартные игры, у Яковлева другая, не менее сверхъестественная особенность – его, похоже, невозможно убить. После того как он побывал в гостях у племени алеутов и подвергся там специальному ритуалу с применением каких-то волшебных скребков, он словно бы стал бессмертным. При этом на лице у него написано: «Убейте меня, наконец». В ответ на фразу «Будьте вы прокляты» он отвечает: «Вы опоздали, я уже проклят», но против алеутской магии нет приема, и, даже когда наш романтический герой, одинокий и страдающий, ловит пули, врачи весьма успешно их выковыривают. И он снова идет стреляться с незнакомыми людьми, зная, что выступит не дуэлянтом, а скорее киллером.

Удивительнее всего в этом фильме сочетание автора и жанра. Алексей Мизгирев сделал себе имя на «Кремне», «Бубне, барабане» и «Конвое», мрачных малобюджетных фильмах, приглашавших зрителя в компактные преисподние КПЗ, подпольных борделей и сортиров, в которых кого-нибудь непременно мочат. Ничто не предвещало, что после «Конвоя» он возьмется за дорогое костюмное кино в формате IMAX. Всего за три года до описанных в «Дуэлянте» событий, в 1857-м, умер Эжен Сю, автор безразмерных романов типа «Парижских тайн» (их очень уважала русская читающая публика). И несмотря на то, что русская литература, как и судьба многих русских классиков, немыслима без дуэлей, фильм Мизгирева прежде всего вызывает в памяти не Пушкина с Лермонтовым, а почему-то именно французских авторов: то Сю, то Понсона дю Террайля, а то и вовсе Питофа, автора кинокартины «Видок». (Впрочем, когда в кадре появляется нарисованный на компьютере строящийся мост через Неву, любой вспомнит британца Гая Ричи и строящийся Тауэрский мост в «Шерлоке Холмсе».)

На этот раз Мизгирев не делает акцент на социальном дне, до изображения которого и он, и Сю были охочи и которое, казалось бы, живописно смотрится в историческом кино: «Дуэлянт» – это платья, рауты, бокалы, пистолеты, не знающие жалости злодеи, мрачные тайны, достоинство дворянина. Можно зачитаться интервью Мизгирева, в которых он прекрасно рассуждает о том, что такое честь и как важно ее защищать; столь же увлеченно он рассуждает о пистолетах и вообще интересных старинных механизмах типа протовелосипеда (который в середине XIX в. называли самокатом и на котором разъезжает в фильме герой Владимира Машкова – при одном взгляде на него понятно, что он-то, со своим велосипедом, и есть самая главная тварь). С механизмами в «Дуэлянте» все в полном порядке – а вот жонглирование словом «честь», несомненно очень важным для Мизгирева, после просмотра забывается первым.

Этот невероятно искусственный фильм чем-то похож на оперу, в которой есть и мелодраматичность, и торжественность, и пышная сценография, и красивые платья, только музыку забыли написать. Герои то и дело принимают подчеркнуто эффектные позы, которые идеально подходят для постера или трейлера, но в двухчасовом фильме постепенно начинают выводить из себя. Словно пытаясь кому-то доказать, что в Петербурге XIX в. были не только сумрак и Достоевский, Мизгирев старается наполнять кадр светом – и в результате у него без конца идет слепой дождь. Сочетание воды с солнечными лучами смотрится превосходно, но меры Мизгирев не знает и быстро захлебывается. Ритм «Дуэлянта» рваный и утомительный; реакции персонажей зачастую нелепы (у героини на глазах убивают близкого человека, а в глазах у нее читается только «Кажется, вечер перестает быть томным»). Да и сами по себе дуэли вызывают оторопь: чтобы стреляться, в этом фильме не требуется обговаривать условия, вставать ни свет ни заря и тащиться на какую-нибудь Черную речку. Долой рутину с оперных подмостков! Достаточно просто отойти в сторонку посреди светского приема и на глазах у десятков гостей достать пистолеты.

По мне, странной гармонии «Дуэлянт» достигает только в одной сцене, когда подручный злодея валит на пол одного персонажа и с интонацией мента-убийцы из предыдущих мизгиревских работ орет: «Наклони голову, смотри, сука, в пол! Отрезать тебе нос? Две дырки будут вместо носа!» Это вроде бы неожиданно – но вдруг возникает чувство, что и персонаж, и автор полтора часа крепились, а потом не смогли себя сдержать. И что Алексей Мизгирев родился на свет все-таки вовсе не ради того, чтобы снимать историко-приключенческие фильмы для IMAX.

В прокате с 29 сентября

Автор – специальный корреспондент «Комсомольской правды»