«Каменный гость» в Большом театре испытал влияние теории заговора
В новом спектакле все при шпагах – но холодно, как на севере, в Париже
Обращение театра к опере Даргомыжского – благородный жест. «Каменный гость» – штука одновременно неброская и революционная, написанная композитором без либретто, а прямо на текст маленькой трагедии Пушкина, разве что Гуан стал Жуаном на французский манер. Музыковеды тоскливо сходятся в том, что Даргомыжский глядел в ХХ век, раз нет арий и прочих оперных номеров, – правда, в то же время, в конце 1860-х, Мусоргский действовал еще левее, перекладывая на музыку прозаические диалоги гоголевской «Женитьбы». Ни тот ни другой не довели проекты до конца: в случае Даргомыжского оперу заканчивали Римский-Корсаков и Кюи. На сегодняшний слух дерзостей в музыке Даргомыжского не осталось: «Каменный гость» звучит как тонко прописанная камерная классика, достойная бережного интонационного подхода.
Премьерный состав, ведомый дирижером Антоном Гришаниным, справился с текстом аккуратно. Приглашенный тенор Федор Атаскевич был точен и корректен, хотя его голос скорее подошел бы партиям Шуйского или Бомелия. Хороши были Анна Нечаева в партии Донны Анны – вечная героиня всех премьер во всех театрах, обладательница гибкого и чувственного голоса, Петр Мигунов (Лепорелло), Николай Казанский (Дон Карлос), Вячеслав Почапский (Монах). Агунда Кулаева лишь напомнила в партии Лауры свою же неяркую Кармен.
С постановкой не повезло: Дмитрий Белянушкин поставил мизансцены самым трафаретным образом. На оркестровых эпизодах, впрочем, режиссер добавил фантазии от себя – она свелась к замене мистической статуи дозором мадридских заговорщиков, подкупивших Лепорелло и заколовших главного героя. Новое прочтение оказалось равно далеко от оригинала и от идеала увлекательной режиссерской концепции.
