В Баварской опере прошла мировая премьера «двойной оперы» «Южный полюс»

«Ди-да-да-а, ди-ди-да-а-да-а», – роскошный баритон Томаса Хэмпсона (Амундсен), гибко приноравливаясь к непривычной вокальной задаче, мерно бубнил, умело подражая звукам азбуки Морзе. На другом конце сцены Роландо Вильязон (Скотт) принимал важное сообщение от соперника и расшифровывал послание прямо с ленты телетайпа, скандируя фонемы: «Д... а... м...» Лицо его внезапно исказила гримаса: в гонку за Южный полюс, которую британцы готовили тайно, внезапно включилась сильная команда норвежцев. И лавры первооткрывателя, о которых Скотт грезил многие годы, грозили ускользнуть от него.

Так началась «двойная опера» чеха Мирослава Срнки на либретто Тома Хеллоуэя, избравшая предметом историю двух экспедиций к Южному полюсу. Действие происходит параллельно: независимо на двух половинах сцены, разделенных точно посередине незаметным барьером, развиваются истории двух экспедиций. Персонажи оперы – команда Амундсена справа, команда Скотта слева – поют как бы разделенные тысячами километров, не ведая друг о друге. Что не мешает им периодически сливаться в дуэтах и ансамблях; дабы создать тембровый контраст, все норвежцы, числом пять, поют баритонами, а все пятеро британцев – тенора. «Южный полюс» – мужская опера. Десять мужских партий – и всего две женские. Женщины возникают в воспоминаниях героев. Жена Скотта – типичная чопорная англичанка (глубокое грудное меццо Тары Эррауд). Напротив, женщина Амундсена – простоволосая босоногая блондинка с ведром: хрупкая Мойка Эрдман олицетворяет естественность. Норвежцы достигают цели потому, что они больше доверяют природе. Там, где англичане выбирают лошадей, норвежцы предпочитают ездовых собак. Англичане полагаются на вездеходы – норвежцы на крепость собственных ног и лыжи. Англичане затянуты в элегантные плащи из черной кожи – явно неподходящая экипировка для 50-градусных морозов; норвежцев, людей северной страны, надежно согревают парки из меха нерпы.

Сцены гибели англичан от обморожения и гангрены – самые пронзительные в спектакле. Отмороженные красные конечности, тщетные попытки восстановить чувствительность ног и рук, ампутация и, наконец, самоубийство одного из членов команды Скотта: он уходит в полярную ночь, предпочтя быструю смерть. Тем победительнее воспринимается триумф Амундсена в финале: Хэмпсон появляется в безукоризненно сидящем на нем черном фраке и белоснежной манишке – победитель явился на королевский прием, дабы сложить к ногам короля свою победу.

Спектакль поставил и оформил Ханс Нойенфельс. Минималистичность сценического оформления – слепящая белизна сцены и черный косой крест над нею, обозначающий заветную точку полюса на карте, – лишь выпятила сияющую сложность и красоту звучания музыки Срнки, сложенной из более чем ста самостоятельных голосов, выписанных со всем тщанием – эдакая фиксированная алеаторика. Партитура Срнки, высотой в полметра, едва удерживалась на дирижерском пульте, за которым стоял Generalmusikdirektor Баварской оперы Кирилл Петренко. Все тайные ходы и внутренние токи музыки были раскрыты и поданы как на ладони. И музыка заслуживала такого бережного отношения: казалось, она излучает холодноватый свет. Дирижер постарался передать ощущение необозримого пространства, слепящей белой пустыни – но и экспрессию отчаяния, боли и стойкой надежды. Арфовые переливы казались звуковой матрицей полярного сияния; завывали ветра, вихрилась поземка; мир Антарктиды, выписанный звуками, обретал зримые очертания.

Мюнхен