В готическом хорроре «Багровый пик» зрителей пугают метафорами в шкафу
Режиссер Гильермо дель Торо показал, что любовь бывает даже страшнее литературных приемов
Нет, так нечестно. За кого переживать – за Мию Васиковскую или Джессику Честейн? Бедный герой Тома Хиддлстона разрывается между ними – светлой женой и темной сестрой, Америкой и Англией, буржуа и аристократкой, добром и злом, любовью и любовью.
А поместье Багровый Пик, построенное в английской глуши на красной глине, сочится кровью, потеет ужасом, исторгает призраков, клубящихся, как пыль по углам.
Но призраков видит только героиня Мии Васиковской. У миловидной американки Эдит, в девичестве Кушинг, богатое воображение. В частности, она воображает себя писательницей, преклоняется перед Мэри Шелли и сочиняет роман о призраках, которые, как она объясняет издателю, «скорее метафора».
А потом ее привозят в старинный английский особняк, где такая метафора сидит в каждом шкафу, а что в подвале творится – уже ни гиперболой, ни синекдохой не описать.
Под снос
Особняк, в котором проходит большая часть действия «Багрового Пика», был выстроен целиком, и Гильермо дель Торо утверждает, что у него еще не было лучшего места для съемок. Но после окончания работы дом пришлось снести, чтобы освободить студийную площадь для других проектов.
Хорош ли роман юной леди, мы не узнаем: устные рецензии на него звучат в фильме как минимум четыре раза и все они противоречивы. Издатель советует Эдит обратиться к более женским темам. Английский гость, бледный баронет Томас Шарп (Том Хиддлстон) сначала восхищается рукописью, потом резко критикует – и оба раза небескорыстно. Его сестра Люсиль (Джессика Честейн) отзывается о романе пренебрежительно, но тут объективности тоже ждать не приходится – Люсиль терпеть не может девушку, на которой решает жениться брат.
Ведь американка Эдит, чей отец-капиталист гордился мозолистыми руками, посягнула не только на любимого брата Люсиль, но и на такую английскую ценность, как привидения. Женитьба нужна лишь для приданого, а потом Эдит надо по-тихому, но как можно скорее извести. Вежливо, в лучших традициях.
И Люсиль поит и поит ее английским чаем. Это удачная шутка, но, боюсь, единственная.
Хотя фамильный особняк Шарпов настолько монструозен, что сам по себе уже гротеск, почти пародия. Он давно требует капремонта, но у хозяев нет денег. В крыше над главным залом дыра, через которую падает открыточный снег. Под полом – шахта, уходящая, кажется, прямиком в преисподнюю. Всюду мертвые или умирающие насекомые, разруха и антисанитария. Вода из кранов, конечно, красного цвета. «Это из-за глины», – успокаивает молодую жену рационалист Томас, конструирующий во дворе машину для глинодобычи, которая должна поднять благосостояние семьи. Но писательница Эдит наверняка полагает, что это скорее метафора.
А метафоры – ее друзья. Поначалу дымящиеся призраки – одновременно бесплотные и мясистые, цвета слабосоленой семги – вселяют в Эдит ужас, но постепенно она понимает, что больше в этом доме ждать помощи не от кого. Привидения – не зло, Гильермо дель Торо любит их так же, как чудовищ, про которых снимает кино в диапазоне от фестивального артхауса («Лабиринт Фавна») до блокбастеров («Хеллбой», «Тихоокеанский рубеж»): у этого мексиканского режиссера свои интимные отношения с миром инфернального. Поэтому «Багровый Пик» при всей костюмной пышности и декоративной избыточности, конечно, не типовой готический хоррор со скелетами в викторианских шкафах.
Сюжет здесь движется не только к финальному гиньолю, поставленному, похоже, с нарочитой небрежностью, но и к торжеству иррационального. А каждому из героев уготована не только собственная драма, но и собственный хеппи-энд. Для кого-то это означает выжить, а для кого-то – стать метафорой и наконец перестать беспокоиться как по поводу плотских страстей, так и насчет того, не рушится ли в доме крыша и не протекает ли труба.
В прокате с 15 октября