Театр.doc сыграл спектакль «Болотное дело» в присутствии полиции

Вход во двор Театра.doc видно за квартал – по тротуару ходят шесть или семь полицейских, неподалеку припаркованы патрульная машина и автозак. За день до премьеры «Болотного дела» новую сцену на Разгуляе посетили полицейские и сотрудник центра «Э». «Завтра будет много наших», – пообещали незваные гости. Комьюнити «Дока» – режиссеры, артисты, постоянные зрители – не исключало повторения событий 30 декабря. В конце 2014 г. в старом помещении театра на Трехпрудном показывали документальную картину «Сильнее, чем оружие» о последних украинских событиях. Через несколько минут после начала киносеанса в зал ворвалась полиция (якобы поступил сигнал о какой-то бомбе). Три человека были задержаны. Подвал запечатали. Так Театр.doc лишился подвала на Трехпрудном – после нескольких месяцев борьбы за помещение, начавшейся прошлой осенью.

«Только что приходили с собакой, проверяли здание», – говорит Елена Гремина, директор театра и режиссер «Болотного дела». Дважды на крыльцо поднимаются два сотрудника полиции: нет ли давки? все ли в порядке с пожарной безопасностью? У Греминой уже назначена встреча с участковым инспектором – он обещал прийти на следующий день и проверить договор аренды. Атмосфера напоминает зимние митинги три года назад: люди, собравшиеся под присмотром полиции, обмениваются советами на случай задержания, шутят и знакомятся. Кажется, еще немного – и все останутся здесь жить. Знакомое чувство двенадцатого года: как будто прямо сейчас, на оцепленном полицией клочке земли, само собой родится новое, лучшее общество. Гражданское общество с крепкими горизонтальными связями.

Самое важное в спектакле Греминой «Болотное дело» – как раз «позитивная программа», а не критика судебной системы. Это посвящение тем, у кого родные оказались в тюрьме по сфабрикованным обвинениям. Режиссер противопоставляет частное – общественному, дом, семью – дегуманизированному государству, уделяя первому значительно больше внимания, чем последнему. С конвоирами, решетками, судебными заседаниями, со всем, что показывает Google по запросу «Болотное дело», контрастирует картина домашнего уюта, которую мы видим в спектакле: гамаки, абажуры на лампах, собравшаяся за столом семья. Перед актерами – груда леденцов: они снимают каждый фантик, а конфету кладут в пакет. То же (как мы скоро узнаем) вынуждены делать герои спектакля перед визитом в тюрьму: заключенному нельзя передать ни леденец в обертке, ни сигареты в пачке.

Драматург Полина Бородина опросила людей, чьи близкие были арестованы три года назад на митинге 6 мая и сейчас отбывают наказание. В создании пьесы участвовали пять родственников осужденных по так называемому «болотному делу» – отец, мать, еще одна мама, сестра и невеста. Спектакль играют четыре артиста (с Анастасией Патлай и Варварой Фаэр зрители «Дока» давно знакомы, а вот Константин Кожевников и Марина Бойко – это новые лица театра). Определенных ролей у них нет: скажем, Кожевников, вопреки ожиданиям, читает не только за отца, но и за мать, невесту, сестру. Исполнители не ассоциируются с героями – Гремина раздала им реплики таким образом, чтобы мы помнили, что перед нами артисты, которые воспроизводят монологи реальных людей.

В современной России стирается грань между политическим театром и собственно политикой. Еще недавно это было немыслимо. В 2010 г. Кирилл Серебренников поставил «Отморозки», самый важный политический спектакль «эпохи стабильности». Календарные десятые уже наступили, однако до конца исторических нулевых оставалось полтора года, и зрители Серебренникова прекрасно понимали, что пришли в театр, а не на митинг. То же можно сказать о режиссере – он работал на территории искусства, а не на политическом поле. До Болотной и Крыма спектакль об уличных протестах мог оставаться злободневным, острым, но все же спектаклем. 6 мая, на премьере «Болотного дела» в Театре.doc, все было иначе. Принимая решение, что свидетельства, собранные Полиной Бородиной, должны прозвучать со сцены, Елена Гремина – возможно, сама того не желая, – делает политический жест. Вот почему власть оперативно реагирует, а театральная премьера ощущается как акция протеста, в действительности не являясь таковой.