Книга «Мужчина и женщина: тело, мода, культура» рассказывает о том, как любили и одевались в эпоху оттепели

Перед нами еще одна достойная ученица французской школы «Анналов», на этот раз по классу советской моды и любовных отношений. Это далеко не первая работа петербургского социального историка о культуре советской повседневности - до того были «Повседневная жизнь советского города» (1999) и «Энциклопедия банальностей» (2006), посвященные причудам раннесоветского быта. Названная по-лелушевски книга «Мужчина и женщина» - высказывание на близкую прежним работам тему, только время ее действия перенесено на более поздние 1950-1960-е годы.

Исследовательница убеждена, что «именно государственная политика определяла стилистику взаимоотношений мужчин и женщин в условиях десталинизации и либерализации советской социально-политической системы». И это понятно: указы и постановления (о запрете абортов, совместном обучении мальчиков и девочек, обязательной публичности развода), естественно, определяли формы частной жизни обычных людей. И тем не менее эта книга рассказывает скорее о противоположном: о том, как хитроумные советские мужчины и женщины обходили директивы свыше и все-таки умудрялись знакомиться (преимущественно на танцах), регулярно встречаться друг с другом, пусть за неимением места романы часто оставались, по выражению Иосифа Бродского, «пешеходными», и оставаться элегантными, модными, благоухая «Шанелью № 5» или «Шипром» (что запечатлено и Беллой Ахмадулиной: «...и вдруг зеленый ветер шипра вздымал косынку на плече»).

Искусные портные на дому шили девушкам платья в духе Джины Лоллобриджиды, а молодым людям «английский континенталь, однобортный» и «брюки без обшлагов, с ма-аленьким скосом назад». Девушки вопреки официальному брюзжанию делали прическу а-ля Бабетта (в подражание героине Бриджит Бордо), а мужчины «бродвейку» - длинные зачесанные назад волосы или короткие, но тогда с прядью спереди, которую взбивали и превращали в кок. В конце 1950-х стиляг с «бродвейками» сменили молодые люди, желавшие походить на битлов, и бородачи, подпавшие под влияние Хемингуэя. Длинные волосы предполагали у отважившегося на них гражданское мужество - одного из героев этой книги едва не затащили в милицию, чтобы постричь насильно, спасла серебряная медаль, аттестат о ее получении случайно оказался у «волосатика» при себе. Каждую пядь частного пространства, даже в хрущевские времена, приходилось отвоевывать ценой, к счастью, уже не жизни, но репутации.

Еще одно заключение, к которому подводит читателя Наталия Лебина, - либерализация сократила дистанцию между советскими и западными идеалами красоты. Истончение железного занавеса сблизило эстетические взгляды тех, кто был по разные его стороны. И на смену плакатно-монументальным красавицам эпохи тоталитаризма пришли раскованные и рискованные роковые женщины, сочетавшие «интеллект и эротичный шарм», а атлетичных блондинов сменили нервные красавцы, циничные и сентиментальные, воплощенные на экране Олегом Далем и Олегом Стриженовым и очень напоминавшие персонажей западного кино.