Музей Маяковского показал выставку одежды

Иногда короткая музейная этикетка может быть чрезвычайно красноречива: «Куртка мужская, зимняя. США, 1920-е годы. Брезентовая ткань, мех (овчина), пластмасса, металл. После 1930 г. эту куртку носил О. М. Брик, и куртка была ушита под его размер». Рядом фотография 1925 года, на которой Владимир Маяковский стоит в той самой подбитой мехом куртке, кепке, строгих брюках и белых гамашах- довольно странный наряд, хотя, может быть, такой набор был тогда в моде, фотография сделана в Париже и в объектив Маяковский смотрит, как всегда, уверенно, знает, что камера его любит.

Начинается выставка «Маяковский «haute couture»: искусство одеваться» в Домике Чехова (сюда на время ремонта переселился музей поэта) как литературная. Вещи там исключительно символические - вроде лоскута желтой кофты, потерявшей от времени цвет. Ничего особенного в ней не было и в пору целостности. Как гласит воспроизведенная на стене цитата из газеты «Утро» от 16 декабря 1913 года: «Желтая кофта» оказалась обыкновенной блузой без пояса, типа парижских блуз, с отложным воротником и галстуком...» Так что непонятно, что уж такого в ней было эпатажного. «Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор. Значит, самое заметное в человеке - галстук» - Маяковский, подсказывает еще одна цитата, сам удивлялся.

Фотографии здесь же представленные, в большинстве своем хорошо известны: молодой Маяковский в нелепой шляпе и пелерине, в котелке и с тростью, с бантом и романтическим взглядом, в щегольском жилете с приятелями-футуристами Бурлюками, Крученых, Лифшицем. Тоже смешно одетыми, но такое было предреволюционное время - поэты не могли выглядеть как буржуа, да и не на что им было хорошо одеваться.

На втором этаже, во второй части выставки, все иначе. Здесь общекультурного меньше и оно не главное. Рассказ про конструктивистскую прозодежду, фотографии Родченко Варвары Степановой и Любови Поповой в платьях из придуманных ими тканей, Лиля Брик в блестящем, совершенно не прозаическом платье - подобный прекрасный набор кочует с выставки на выставку. Здесь к нему добавлены ткани, сделанные по эскизу Людмилы Маяковской. Но вот шкаф и кофр с одеждой «выездного» поэта страны победившего пролетариата - это действительно любопытно. В самом прозаическом смысле этого слова.

Шкаф смастерил столяр по рисунку Маяковского, он небольшой - квартира в Гендриковском переулке была хоть и четырехкомнатная, но тесная, а жили здесь трое, Осип и Лиля Брик были, как известно, «моей семьей». В шкафу хранятся: австрийская шляпа, английская кепка, шотландское пальто, французская трость и другие вещи и галстуки европейских стран. В кофре, французском, использованном однажды и превратившемся в гардероб, также находится интернациональный набор предметов одежды и личной гигиены и еще одна американская куртка.

Вся одежда Маяковского качественная, надежная, нарядная и практичная. Можно смело сказать - буржуазная. В том, что поэт, громогласно приветствовавший новую жизнь, изо всех сил старался лично существовать в старой, много написано. «Не избежать мне сплетни дрянной, / Ну, что ж, простите, пожалуйста, / Что я из Парижа привез «Рено», / А не духи и не галстук» - конечно, духи с галстуками тоже привозил, а как иначе.

Авторы пропагандистских стихов редко живут так, как призывают: в борьбе и подвигах. Борются они в основном за гонорары с литературными конкурентами. А сами стремятся к жизни тихой, теплой, мещанской, втроем. Любят, как все, играть с домашними в карты (а у Маяковского была еще и рулетка). Литературная борьба отбирает много нервов, стихи требуют огромной энергии, в теплой куртке ее легче сохранить. Рифмы от этого хуже не становятся.