Михаил Абызов: «Я точно не ангел»

Трудный подросток

Энергетик Михаил Абызов родился в 1972 г. в Минске. Отец работал электриком, мама – электрогазосварщиком. Про свое детство Абызов рассказывает с улыбкой: дворовая кампания, друзья из заводских семей, драки стенка на стенку. Первая школа выживания. «Все изменилось в 10 лет, когда не стало отца, – вспоминает Абызов. – Мир перевернулся за один день. Я взялся за учебу, начал заниматься спортом – среди молодежи стал одним из перспективных по биатлону в Белоруссии. Мне хотелось самостоятельности, да и семья нуждалась в деньгах, в 14 лет я пошел разнорабочим в типографию, потом на пивзавод. Первые серьезные деньги – 3000 руб. – заработал в стройотряде Минского мединститута, который работал в Тюмени в 1987 г.». «В стройотряд попасть было непросто, – рассказывает Абызов. – Пришлось идти в местное отделение милиции и просить справку, что я трудный подросток. Справку давать не хотели: приводов в милицию не было, к тому же я был комсоргом школы и считался образцово-показательным. Пришлось уговаривать, сказал: семье деньги очень нужны».

Вернувшись из стройотряда, Абызов обнаружил приглашение из физико-математического интерната № 18 при МГУ – их в СССР рассылали победителям физико-математических олимпиад. Так в 10-м классе Абызов оказался в Москве. Вместе с ним в интернате жили будущие основатели МДМ-банка Женя Ищенко (мэр Волгограда, был осужден за незаконное предпринимательство) и Андрей Мельниченко (владелец «Еврохима»). После интерната Абызов пошел на мехмат МГУ. На первом курсе зарегистрировал первую фирму – «Интершопс»: «Мы арендовали площади в советских универмагах и организовывали продажу турецкого ширпотреба, а с 1990 г. начали торговать оргтехникой». В 19 лет женился на девушке, которая училась в МГУ на физика-ядерщика (теперь у них двое сыновей). Вскоре ее родителей, тоже физиков, пригласили на работу в Америку, и она улетела с ними. «Я должен был прилететь через несколько недель, хотел продолжить изучать математику в Чикагском университете, но в дело вмешался случай», – рассказывает Абызов. Все деньги у него перед поездкой украли, билет покупать было не на что, и он остался в Москве: «Перед поездкой в Америку взял «академ», но на мехмат так и не вернулся, решил остаться в бизнесе».

Брокер

«Осенью 1991 г. Российская товарно-сырьевая биржа дала объявление о наборе брокеров, и я подумал, что это мой шанс заняться серьезным бизнесом», – вспоминает предприниматель. Он попал в компанию «Эмика», где через полгода стал заместителем гендиректора и партнером. За это время Абызов заработал, как он говорит, «по тем временам по-настоящему большие деньги – более $500 000», удачно продавая оргтехнику и конверсионную военную технику из Литвы – кунги, переделанные под лесовозы.

С этими кунгами связан забавный эпизод. Их покупатели – «крепкие сибирские лесорубы из советско-японского СП «Игирма-Тайрику», по выражению Абызова, в какой-то момент решили, что цена невыгодная, и отказались платить. Чтобы не остаться с кунгами на руках, 19-летний Абызов поехал в поселок Игирма под Братском: «Жил там несколько недель, пил водку до тех пор, пока они не заплатили».

Заработанные в «Эмике» деньги Абызов решил вложить в собственный бизнес, создав в 1992 г. СП «ММБ-групп». Его партнером стал однокурсник болгарин Милен Мицик. Привезенные из Болгарии лечо, кетчупы, сигареты, бренди «Слънчев бряг» продавались в Москве, Новосибирске, на Украине и в Казахстане. Со временем «ММБ-групп» по болгарским товарам стала одним из основных игроков с оборотом в несколько миллионов долларов.

А однажды Абызов познакомился в тире, куда как биатлонист любил заходить, с «настоящими генералами». После этого «ММБ-групп» заключила несколько договоров с Минобороны и МВД. «В начале 1990-х уже начались неплатежи, а у бюджетных организаций еще были живые деньги, поэтому работать с ними было выгодно, – вспоминает Абызов. – Но времена были непростые, возникали и сложные ситуации. Как-то раз нам с «АвтоВАЗа» не дали отгружать уже оплаченную большую партию автомобилей и запчастей для ГУВД Москвы; парни из неформальных структур потребовали дополнительной оплаты. Через неделю в Тольятти прилетел сводный отряд ОМОНа – после этого проблем уже не было».

В 1993 г. у «ММБ-групп» завис неоплаченный товар в ряде стран СНГ. Абызов рассказывает, что ему пришлось объехать покупателей в Казахстане, на Украине, в Днепропетровске, Кишиневе и даже в Приднестровье: «Там шла война, и когда мы въезжали в Дубоссары, наша машина попала под обстрел». «Все категорически отказались рассчитываться деньгами, остался единственный вариант – расчет долгами предприятий, – вспоминает он. – Что такое зачет долгами и бартером, я тогда понимал с большим трудом. Мы долго мучились с зачетной схемой, но в результате организовали систему поставок встречных товаров и переуступки долгов российских предприятий перед предприятиями соседних республик и через год вернули деньги». В Казахстане ему предложили рассчитаться долгами Новосибирского завода химконцентратов (НЗХК) перед Усть-Каменогорским металлургическим заводом. Так он оказался в Новосибирске, начав новый этап бизнеса.

Акционер

С директором НЗХК Александром Белосоховым у Абызова сложились теплые отношения: «После того как мы вытащили долги завода из Казахстана, Белосохов предложил остаться в Новосибирске. Он сказал: мы топливо поставляем на все атомные электростанции России и Украины. В поставках комплектующих и взаиморасчетах ты разбираешься, оставайся». Абызов согласился и в течение года познакомился с большинством руководителей Новосибирска, Кемерова и Красноярска.

«Хорошие отношения с директорами, конечно, были нужны, но главное – мы решали проблемы, – рассказывает он. – Предприятиям не хватало денег. Мы же предлагали оплатить до 40% стоимости товара живыми деньгами, это было супервыгодно». Абызов выстраивал сложные схемы поставок и взаиморасчетов: например, продавал продукцию МВД или Федеральной продовольственной корпорации за живые деньги с дисконтом в 20% от закупочной цены: «Мы активно занимались налоговыми освобождениями, переуступкой прав требования и урегулированием задолженности производителей. И хотя отдельные проекты длились по полтора года, у нас практически не было провалов».

Абызов создал Объединенную российскую топливно-энергетическую компанию (ОРТЭК) и заключил соглашения практически со всеми региональными администрациями Западной Сибири, много долгосрочных контрактов с предприятиями. К 1996 г. ОРТЭК стала крупнейшей в регионе, торгуя всем – от удобрений и ГСМ до зерна – с оборотом, по данным Абызова, свыше $100 млн.

«Уже тогда мы понимали, что торговые операции не вечны, нужна собственная производственная база», – говорит Абызов. В 1996 г. он начал скупать акции «Новосибирскнефтепродукта», «Сибирьгазсервиса», «Новосибирскэнерго», предприятий по производству комплектующих для угольщиков и нефтяников. В том же году ОРТЭК в залог оплаты за поставку топлива и сельхозтехники получила 19,5% акций «Новосибирскэнерго», находившихся в собственности обладминистрации. Залоговая стоимость этого пакета – около $44 млн – вдвое превышала рыночную, утверждает Абызов: «Наши компании три года беспроцентно кредитовали предприятия области, в результате образовался долг, который превысил залоговую стоимость акций, половина долга была погашена пакетом «Новосибирскэнерго», остальное нам пришлось списать».

«Ко мне пришел очень энергичный молодой человек и говорит: я теперь ваш акционер, давайте думать, как повышать эффективность предприятия! Я обрадовался, что нашел единомышленника», – вспоминает Леонид Меламед, тогда зампредседателя совета директоров «Новосибирскэнерго». «Я объединился с другими акционерами, и мы стали совместно контролировать более 50% [«Новосибирскэнерго»]», – говорит Абызов.

В 2001–2002 гг. управление Генпрокуратуры по Сибирскому федеральному округу оспаривало сделки в отношении пакета ОРТЭК в арбитражных судах области, оценив ущерб от них в 200 млн руб., но безуспешно.

Дважды акционер

«Бизнес строился на личных контактах, я жил в постоянных разъездах – Москва, Новосибирск, другие города», – говорит Абызов. По словам предпринимателя, близкого к Абызову, два «неприятных инцидента» в середине 90-х вынудили его пересесть в бронированный автомобиль и обзавестись охраной. Об этом времени сам Абызов вспоминает неохотно: «Случалось всякое». Как раз тогда Абызов купил у фондов и сотрудников 45% акций «Новосибирскнефтепродукта» (ННП) – крупнейшего дистрибутора нефти и нефтепродуктов в Сибири и монополиста по перевалке нефтепродуктов в Новосибирске.

В 1997 г. ЮКОС приобрел 54% акций ВНК, а вместе с ними ему достался 51% обыкновенных акций ННП. У ЮКОСа был собственный взгляд на развитие ННП, рассказывает один из тогдашних партнеров Абызова: «Помню, директора ННП вызвали на сбор директоров предприятий ЮКОСа. Совещание проводил первый вице-президент «Роспром-ЮКОСа» Андрей Раппопорт. Он объявил директорам: «ЮКОС теперь ваша единственная администрация, ваш единственный акционер и поставщик». После этого, говорит партнер Абызова, тот много раз пытался договориться с ЮКОСом если не о совместном управлении, то хотя бы об учете интересов других акционеров и региона, но нас предпочитали просто не замечать».

ЮКОС направил всем нефтяным компаниям уведомления о расторжении контрактов с ННП, а продукцию, находившуюся на базе, запретил отпускать без 100%-ной предоплаты. Абызов, рассказывает его партнер, контролировал менеджмент и совет директоров, но, чтобы держать оборону против ЮКОСа, решил привлечь на свою сторону «Сибнефть». Абызов предложил им стратегическое партнерство и половину из своего пакета ННП на условиях, что он продолжит обеспечивать операционный контроль. Собеседник «Ведомостей» продолжает: «Они согласились, акции оформили на «Сибнефть» с условием, что расчеты потом. Затем ННП провело собрание акционеров, на котором было принято решение не выплачивать дивиденды, «префы» стали голосующими, и в руках новых партнеров оказался контрольный пакет предприятия».

Реакция ЮКОСа, вспоминает один из его бывших топ-менеджеров, была мгновенной. Один из провинциальных судов по иску пенсионерки признал собрание недействительным, в Новосибирск приехала бригада физической поддержки службы судебных приставов и ОМОН.

«Они штурмовали офис ННП в центре Новосибирска до тех пор, пока по команде губернатора не приехал новосибирский ГУБЭП», – рассказывает партнер Абызова. Абызов удержал контроль над ННП. «Мы встречались с Абызовым, мы предлагали купить его долю в ННП, но у него уже были отношения с «Сибнефтью», и он отказался, – вспоминает совладелец GML (акционер ЮКОСа) Михаил Брудно. – Переговоры были долгие и сложные, но в конце концов компромисс был найден: половину нефтепродуктов НПП получал с Ачинского НПЗ (входил в ЮКОС), а другую половину – с Омского (входил в «Сибнефть»)».

А вскоре после этого ЮКОС и «Сибнефть» начали готовиться к объединению. «Один из представителей «Сибнефти» объяснил нам, что они теперь на стороне ЮКОСа и будут голосовать против, – вспоминает партнер Абызова. – Абызов ответил, что позиции менять не будем, акционерный и операционный контроль отдавать не готовы, готовы договариваться, но если захотите штурмовать ННП, милости просим». Следующие два года «Сибнефть» вела переговоры о выкупе доли Абызова в ННП и в итоге купила ее, заплатив (вместе с долгами по поставкам ГСМ) почти $70 млн. «Мы старались с ЮКОСом уживаться в рамках местного рынка, – вспоминает бывший сотрудник «Сибнефти». – Долю в ННП купили у частных инвесторов, чьи интересы они представляли, не раскрывалось».

Комиссар Чубайса

В апреле 1998 г. РАО «ЕЭС России» возглавил Анатолий Чубайс. Абызова пригласили в группу экспертов для разработки плана первоочередных действий в электроэнергетике. «Я попросил привлечь в группу моего партнера – Леню Меламеда. За несколько недель мы написали очень неплохую программу», – вспоминает он. Через месяц Чубайс предложил Абызову пойти работать в РАО. «Абызов показался Чубайсу профессионалом, к тому же он пришел из бизнеса и знал изнутри проблему неплатежей», – объясняет бывший представитель РАО ЕЭС Андрей Трапезников.

«Уже тогда я чувствовал себя состоявшимся и независимым, знал РАО хорошо со всех сторон, не верил, что компанию можно перестроить, а тратить время зря не хотел, – вспоминает Абызов. – Чубайс сказал: ну ты же сам писал программу, иди теперь реализуй ее. Я отказался. Вскоре он позвонил и сообщил: фамилия Абызов внесена в список кандидатов в члены правления РАО, сейчас за тебя проголосуют, потом можешь написать заявление об уходе. Так я оказался в РАО». Абызов возглавил департамент инвестиций и бизнес-проектов. Первая задача была закончить долгострои, вторая – реализовывать специальные проекты.

«Чубайс объяснял, что Абызов пришел из бизнеса, обеспечен и в деньгах не заинтересован, но на деле все было не так. Абызов не забывал в РАО и о своих интересах, – говорит экс-замминистра энергетики и бывший член совета директоров РАО Виктор Кудрявый. – В реформу Абызов не лез, но он был очень влиятельный: через него шли все закупки топлива и он курировал бизнес ремонтных организаций. Да, он был очень жесток с неплательщиками, чуть задержали оплату – отключал, но с подрядчиками рассчитывался неохотно, при нем расцвел бизнес посредников в ремонте и строительстве РАО, а стоимость подрядных работ не соответствовала их физическому объему».

«Можно говорить что угодно, но в результате потребители не только стали платить живыми деньгами, но мы для РАО обеспечили погашение 200 млрд руб. долгов, накопившихся за пять лет, которые предлагали списать на убытки», – возражает Абызов.

На стройки направлялось 50% абонентской платы. «Тогда РАО наполнялось абонентской платой так: 12% – живые деньги, 88% – зачеты. По опыту я знал, что эти зачеты складываются из всякого неликвида и никакую стройку так не закончишь. Мы заставили платить ликвидным товаром. Металл, цемент будут приниматься в зачет, эшелоны валенок, телогреек – нет», – рассказывает Абызов. «Абызов снял РАО с наркотической иглы – бартера, – считает Леонид Меламед, который к тому моменту стал первым зампредом правления РАО. – Сопротивление было очень серьезное, ведь потребителями были крупные предприятия».

В 1999 г. Абызов стал ответственным по сбору платежей РАО. За I квартал РАО собрало 8% живых денег, говорит он, и тогда единственный выход был – жестко отключать. Сейчас он считает, что был чересчур жесток и категоричен с владельцами и директорами, с которыми был знаком много лет до этого: «Должны? Платите! После ухода из РАО мне понадобилось несколько лет, чтобы восстановить отношения».

«Он жесткий, упрямый и отмороженный. Хорошо разбирался в психологии людей, знал, у кого какие интересы, и это использовал» – такую характеристику дает Абызову тогдашний вице-премьер Борис Немцов.

Спецпроект в Красноярске

Абызов вспоминает, что летом 1998 г., через три недели после прихода в РАО, Чубайс поручил ему «специальный проект» в Красноярске. Акционеры Красноярского алюминиевого завода (КрАЗ) фактически контролировали местную энергосистему, «Красэнерго» продавало КрАЗу электроэнергию в шесть раз дешевле установленного тарифа. «Чубайс мне тогда поставил задачу: езжай в Красноярск, КрАЗ должен платить по нормальному тарифу и вернуть РАО все долги – то, что они по низкому тарифу накрутили за три года, – рассказывает Абызов. – Без поддержки губернатора края Александра Лебедя решить вопрос было невозможно. Я знал Лебедя еще со своей поездки в Приднестровье. Прилетев в Красноярск, доложил, что из-за многолетней недоплаты алюминщиков, красноярская энергосистема лишена средств, необходимых для нормальной работы. Ночью, в обстановке строжайшей секретности, приехали в офис «Красэнерго» и вместо ставленника КрАЗа поставили нового директора. А утром Лебедь лично представил его всем. И весь Красноярск встал на уши! В алюминиевом бизнесе тарифы – это основная часть себестоимости. В Красноярск приехали все акционеры КрАЗа – [Геннадий] Дружинин, Лева [Черной], [Анатолий] Быков, [Василий] Анисимов, [Дмитрий] Босов».

«Мы увидели неизвестного нам молодого и борзого человека по фамилии Абызов, который заявил, что платить по прежним тарифам КрАЗ не будет», – вспоминает Босов. «Приехал к нам тогда в Красноярск молодой, энергичный, самоуверенный поначалу человек, – рассказывает Анатолий Быков. – Это сейчас он известный бизнесмен, а тогда производил впечатление такого простого рабочего парня. Помню, тогда все любил на доске рисовать. Собрал всех акционеров КрАЗа в одной из комнат в «Яхонте» (гостиница КрАЗа. – «Ведомости»), мы сели, а он рисует на доске, все рассказывает, как нам надо тарифы менять, как работать. Мне все это диким каким-то, смешным казалось: как будто бы мы ученики, а он учитель, учит нас. Я подумал: кого они прислали? Они чего там, в Москве, вообще думают, что в Сибири все дикие и медведи по улицам ходят?»

«Красноярск того времени напоминал военный городок: алюминщики и энергетики передвигались по городу на бронированных автомобилях под усиленной охраной, – вспоминает Босов. – Мне до сих пор кажется чудом, что одна из памятных встреч закончилась миром. По законам того времени, выйти с этой встречи должны были не все». Один из участников той встречи дома у Быкова рассказывает, что на ней были все акционеры КрАЗа, Борис Березовский, который пытался помирить их с губернатором Лебедем, и Абызов. Найти общий язык в итоге не удалось. Босов вспоминает: «При этом с Абызовым у меня сложились хорошие личные отношения. Как правило, дни мы проводили в противоборстве – на совещаниях в администрации, РЭКе и прокуратуре, в обвинениях во всех мыслимых и немыслимых грехах, а вечером вместе ужинали, пили водку, сравнивая студенческие годы в Бауманке (Босов окончил МВТУ им. Баумана. – Ведомости) и на мехмате».

Против акционеров КрАЗа воевала команда Олега Дерипаски. В 1999 г. на Новокузнецком алюминиевом заводе (НкАЗ) из-за долгов перед энергетиками было введено внешнее управление, которое возглавил представитель Дерипаски. Тот же план, рассказывает знакомый Дерипаски, предполагалось осуществить и на КрАЗе. Но ввести внешнее управление до смены собственников КрАЗа не удалось. Акционеры продали акции Абрамовичу. А тот вскоре создал с Дерипаской «Русский алюминий». «Два года понадобилось РАО, чтобы окончательно доказать в суде долги КрАЗа в размере нескольких сотен миллионов долларов, и заводу был выставлен счет. «Расчеты по долгам с «Русалом» проходили тяжело, пришлось заново договариваться с новыми собственниками, но в итоге алюминщики полностью рассчитались с РАО», – вспоминает Абызов.

Представитель UC Rusal от комментариев отказался, долги КрАЗа были сформированы прежним собственником и к «Русалу» не имели отношения, добавил источник в компании. Другие предприниматели оказались более конструктивными, заплатили РАО долги и исполнили все договоренности: «Евраз» был сформирован из обанкроченных активов «Запсиба», Кузнецкого меткомбината, Нижнетагильского меткомбината. У всех у них были долги перед РАО, – рассказывает Абызов, – Я говорил тогда Саше Абрамову (на тот момент контролирующий акционер «Евраза». – «Ведомости»): мы готовы поддержать «Евраз» на собрании кредитов, но только если строго будут выполняться условия, о которых мы договоримся на берегу: долги не списываются, а полностью выплачиваются и все текущие платежи платятся только живыми деньгами. Договоренности «Евраз» выполнил». Абрамов на запрос не ответил.

Виктор Вексельберг погасил долг перед РАО, как только Абызов пригрозил обанкротить Волгоградский алюминиевый завод. Представитель Вексельберга это не комментирует.

«Основу для своего бизнеса Абызов заложил, еще будучи зампредом правления РАО ЕЭС, наладив контакты и договорившись о возможном будущем сотрудничестве с крупными предпринимателями», – считает гендиректор ОГК-2 Станислав Невейницын.

«Все зависит от того, как смотреть на события тех лет и как их интерпретировать, – парирует Абызов. – Я точно не ангел, но работой, которая была проделана командой РАО ЕЭС, можно гордиться».

Партнер Блаватника

Весной 2005 г. Абызов ушел из РАО ЕЭС: «Уходил в никуда: работа в РАО уже не вдохновляла, а заниматься ликвидацией компании не хотел. Разногласия и споры с Чубайсом были на протяжении всех семи лет, но я благодарен ему за шанс реализоваться». Деньги у него были – еще в 1999 г. удачно вложился в «голубые фишки»: покупал «Газпром», когда акции стоили 70 руб., а продавал уже по $10, говорит он.

Абызов решил наладить угольное партнерство с владельцем Access Леонардом Блаватником. В 2006 г. структуры RU-COM (эта компания управляет активами Абызова) приобрели у Access право на выкуп 33,3%-ной доли угольных активов Access в Казахстане, говорит бизнесмен.

Сумму своих вложений Абызов не раскрывает, но предприниматель Дмитрий Пурим, осуществлявший для него ряд сделок, вспоминает, что за 33,3% в Access Industries (Eurasia), которая владеет угольными и энергетическими активами Access, Абызов заплатил $40 млн (энергетические активы в сделку не вошли). По словам Пурима, еще в 1999 г., когда Абызов работал в РАО ЕЭС, ТОО «Богатырь аксес комир» – «дочка» Access получила от РАО в управление разрез Северный и поле № 9 разреза Богатырь с электростанцией «Молодежная» Экибастузского угольного бассейна. У РАО возник перед этим ТОО долг на 1,5 млрд руб., в счет него РАО в конце 2006 г. передало угольные активы ТОО. Трапезников подтверждает, что активы были проданы, но про отношения Абызова с Access ему не известно.

В 2007 г. при создании UC Rusal владелец «Русала» Олег Дерипаска потребовал внести в объединенную компанию и казахские угольные активы Access. Та развернула сделку с Абызовым, но он на этом неплохо заработал: по словам Пурима, Access выплатила ему $290 млн. Эту цифру подтверждает и Абызов. Бизнесмен, знакомый с Блаватником и его партнером Вексельбергом, подтвердил, что Абызов имел право на выкуп доли в угольных активах Access. «Когда РАО передало нам в управление Богатырь, мы три года работали над созданием совместной с РАО угольно-энергетической компании, но не получилось, – говорит топ-менеджер Access. – От РАО переговоры с Access вел в том числе и Абызов».

Партнер Вексельберга

Партнером Виктора Вексельберга Абызов стал еще во времена работы в РАО ЕЭС. В 2003 г. Абызов и Вексельберг за $35 млн на паритетных началах купили 24,5% входящего в группу «Газпром» «Регионгазхолдинга» (владеет сетями низкого давления по всей России), рассказывает Пурим. Потом, по его словам, этот пакет целиком достался холдингу «Комплексные энергетические системы» (КЭС) Вексельберга, а Абызов договорился об участии в капитале и прибыли КЭС. Ни представитель КЭС, ни Абызов не комментируют эту историю. Абызов и Вексельберг вместе собирали энергетические активы, продолжает Пурим. В 2007 г. Абызов получил опцион на блокпакет КЭС, рассказывал «Ведомостям» Вексельберг, но он отказался раскрыть условия сделки. Абызов подтверждает, что получил опцион на блокпакет КЭС и даже «в качестве гарантии, что воспользуется опционом, перечислил Вексельбергу $50 млн».

Большую часть средств от перепродажи угольных активов Access Абызов выдал КЭС в виде займа. Эти деньги пошли на скупку акций ТГК-5 и ТГК-9, утверждает Пурим. Абызов и представитель Вексельберга это не комментируют.

Из слов Пурима следует, что Абызов помог КЭС собрать и пакет ТГК-7. Абызов покупал акции волжских энергокомпаний, еще когда работал в РАО ЕЭС, – вместе с первым зампредом правления Леонидом Меламедом и другими менеджерами, говорит Пурим. Абызов с Меламедом якобы собрали пакеты «Самараэнерго», «Саратовэнерго» и «Ульяновскэнерго», которые потом вошли в ТГК-7. Пакет акций ТГК-7 был продан КЭС. Меламед возражает, что не покупал акций энергокомпаний и никогда не был бизнес-партнером Абызова. А Абызов называет информацию Пурима «несерьезной».

«Тройка диалог» еще в 2000 г. начала покупать акции «Самараэнерго», «Саратовэнерго», «Ульяновскэнерго», которые потом вошли в ТГК-7, говорит топ-менеджер «Тройки диалог», как для себя, так и для своих клиентов. Абызова и Меламеда среди них не было. В октябре-ноябре 2007 г. уже по заказу Абызова «Тройка диалог» консолидировала для него около 10% ТГК-7 и в конце того же года продала этот пакет Абызову. Абызов летом 2008 г. перепродал пакет ТГК-7 «КЭС-холдингу».

Представители КЭС и Вексельберга эту тему не комментируют. Пакеты КЭС в ТГК-5, -6, -7 и -9 стоят исходя из капитализации на РТС порядка $1,4 млрд. Цена исполнения опциона на блокпакет КЭС будет определяться на момент совершения сделки исходя из текущей рыночной стоимости и исторической стоимости затрат, объясняет Абызов. Опцион, по его словам, предусматривает возможность оплаты не только деньгами, но и долями в совместном газораспределительном бизнесе и энергетическими активам. В 2006 г. RU-COM и «Газэкс» (входит в КЭС) на паритетных условиях приобрели «Харьковгаз», «Днепрогаз», «Донецкгоргаз» и «Криворожгаз», контролирующие 12% розничного рынка газа Украины, рассказывает Абызов.

Уход из РАО

Весной 2005 г. Абызов ушел из РАО ЕЭС. “Я уходил в никуда, - вспоминает он, - Шел не куда-то конкретно, а именно уходил из РАО. Работа в РАО уже не вдохновляла, а заниматься ликвидацией компании не хотел ”. Он отрицает, что главной причиной ухода стали его разногласия с Чубайсом: “разногласия и споры с Чубайсом были всегда на протяжении всех семи лет работы. Но я искренне благодарен Анатолию Борисовичу и коллегам за отличную школу и предоставленный шанс реализоваться”. При этом Абызов отметил, что, уходя из РАО договорился с Чубайсом, что в течение года не будет заниматься инвестициями в российскую энергетику.