Облигации красят в зеленый цвет

Компании, приверженные исполнению экологических требований, получат чрезвычайно выгодный инструмент финансирования: специальные облигации под зеленые проекты. Но он требует особого регулирования. Участники конференции «Промышленная экология» говорили о том, на каком этапе находится создание полноценного института зеленого финансирования и что нужно сделать, чтобы ускорить процесс.

Василий Осьмаков, заместитель министра промышленности и торговли: Фонд развития промышленности реализует программу, связанную с зелеными облигациями. Запускать программу [субсидирования купонного дохода по зеленым облигациям] чисто под зеленые облигации оказалось немножко утопией, потому что нам пришлось описывать понятие «зеленая облигация». Но мы стали заложниками регуляторной среды, связанной с наилучшими доступными технологиями (НДТ), которая встала на паузу. (Субсидии, согласно постановлению правительства от 30 апреля, предоставляются по федеральному проекту «Внедрение наилучших доступных технологий» в рамках нацпроекта «Экология». – «Ведомости».) Поэтому мы расширили эту программу до собственно зеленых кредитов. И до более расширенного понимания того, что такое «зеленость» в инвестиционном смысле. Программа сейчас на рассмотрении в правительстве. Есть такое понятие у чиновников – «красный бланк». Эта программа на «красном бланке», я надеюсь, что в ближайшее время она выйдет и первые отборы проектов мы проведем до конца года. Мы очень хотим, чтобы это произошло уже в ноябре. Судя по коммуникациям с банками и промышленными предприятиями, отбор обещает быть очень активным и программа – очень востребованной. Мы располагаем по ней 24 млрд руб. субсидий до 2024 г.

Прежде всего что такое зеленые облигации? Каждый раз дефиниция довольно условная и пока носит скорее характер маркетинга и брендирования: компания выпускает облигации под комплекс мероприятий, которые посчитала нужным отмаркировать как зеленые, это никак не финансовый институт с отдельной регуляторикой. В нашей программе субсидирования была своя дефиниция – прежде всего через НДТ. В общенациональном плане по восстановлению экономики есть блок по запуску механизма зеленых облигаций именно как финансового института. Этим занимается Минэкомразвития, ЦБ и др. Но мы в Минпромторге, не дожидаясь [законодательного и нормативного] оформления, взялись пока сами определять, что зеленое и что незеленое, – при помощи экспертов. Это позволяет надеяться, что программа заработает. Функция идентификации – проект зеленый или незеленый – возложена на Центр экологической промышленной политики (ФГАУ «НИИ ЦЭПП» создано Минпромторгом России 3 октября 2016 г.).

В России огромное количество предприятий, которые глобально best in class. У нас довольно сильно фрагментированная экономика, в которой некоторые отрасли фактически создавались в 2000–2010-х гг. с нуля. Там, естественно, самые современные предприятия. Они априорно зеленые, соответствуют всем принципам НДТ и экологичности. Им, по существу, нужно в официальной бумажке просто подтвердить, что они зеленые, но ее некуда приложить. Поэтому мы пошли по такому – больше экспертному – пути.

Программа зеленых облигаций/кредитов не имеет каких-то ограничений по размеру компаний и доступна не только крупным компаниям, но также МСП – это наша традиционная и принципиальная позиция. С учетом того что бывают индивидуальные предприниматели с оборотом в 3 млрд руб., для нас такое ограничение довольно искусственное. Но вообще для МСП Фонд развития промышленности с его чеком до 500 млн руб. займа – наиболее удобная штука и наиболее массовая. Там уже порядка 700 предприятий получило поддержку. Хороший такой конвейерный механизм, в мандат которого входит поддержка перехода на НДТ.

Алексей Мирошниченко, заместитель председателя – член правления ВЭБ.РФ: Я расскажу, как мы, банкиры, смотрим на финансирование проекта, который можно назвать зеленым, т. е. проект, который не просто соответствует минимально разрешенным стандартам, а который идет на шаг дальше. Например, связанный с возобновляемыми источниками энергии, зданиями из экологичных и энергоэффективных материалов и т. п. Просчитывая финансовую модель, банк вместе с инициатором такого проекта пытается ответить на вопрос: мы сможем сначала профинансировать, а потом извлечь достаточную прибыль, для того чтобы вернуть вложенные средства?

Мы видим, что такой проект, конечно, дороже по капзатратам. Почему инициатор проекта будет заинтересован взять кредит побольше, дольше его отдавать и, соответственно, чуть позже начать получать прибыль как акционер? Ответов здесь два.

Первый ответ – исключительно с денежной точки зрения. Мы видим (особенно когда это касается проектов по энергоэффективности или иногда проектов по вторичному использованию отработанных материалов), что есть чисто экономический эффект: капитальные затраты выше, но потом сэкономим затраты на операционную часть. Или сэкономим на цене [нового] сырья, при том что нужно будет потратиться на оборудование для его переработки. Но, как правило, полностью это не компенсирует дополнительную стоимость зеленого проекта.

Второй путь – система, которая сложилась на Западе. Многие фонды (но их фонд – это выразитель интересов конечного инвестора-физлица, который принес свои деньги), следуя за интересами и пожеланиями инвесторов, открывают отдельные стратегии инвестирования, которые определенную часть денег размещают в зеленые проекты, делая вклад в наше общее будущее. Если смотреть глобально, то активы под управлением зеленых фондов растут раза в полтора каждый год. А в России пока только первые компании, управляющие активами, в разговорах с нами заявили об интересе своих клиентов – что некоторые из них готовы были бы рассмотреть такой портфель. В России этот рынок пока не состоялся.

Соответственно, исходя из этого, когда мы хотим помочь российским компаниям получить льготное финансирование [на зеленые и – в целом – ESG-проекты], помимо мер господдержки мы должны помочь им стать видимыми и более приемлемыми для западных рынков, которые уже эту премию дают. Кроме того, ответственные инвесторы на Западе даже в условиях экономического спада в меньшей степени склонны избавляться от зеленых инструментов: если они в них вкладывают, то скорее не для прибыли, а чтобы участвовать в полезном «мероприятии».

Что мы делаем внутри России. Мы разработали первый проект методических рекомендаций, которые, конечно, основаны на зарубежных. Мы, естественно, смотрели [стандарты] и CBI, и ICMA, и DBS, и европейский стандарт, который сейчас на выходе (проект EU Green Bond Standard, Стандарт зеленых облигаций Европейского союза. – «Ведомости»), и китайский. (CBI, Climate Bond Initiative – некоммерческая организация, занятая мобилизацией капитала для зеленых и климатических проектов, ICMA – Международная ассоциация рынков капитала, банк DBS Group – лидер по предоставлению зеленых кредитов в Юго-Восточной Азии (без Японии), в ЕС подготовлен проект EU Green Bond Standard, в Китае действует, в частности, «Руководство по зеленому кредитованию» – Notice of the China Banking Regulatory Commission on the issuance of green credit guidelines. – «Ведомости».) Мы собирали то, что является общим знаменателем между этими стандартами.

Наш документ опубликовали летом для комментариев, которых мы очень много получили от российских компаний, осуществляющих проекты, связанные с экологической повесткой. Сейчас мы просуммировали все комментарии и готовы выпускать вторую редакцию.

Далее мы проработали вопрос с национальными рейтинговыми агентствами, аккредитованными Банком России, которые могут подтверждать «зеленость» выпуска в соответствии с методическими рекомендациями. И на той версии, которая была утверждена зеленым комитетом ВЭБа, мы даже в пилотном режиме уже верифицировали вместе с «Эксперт РА» первый выпуск [зеленых облигаций] РЖД.

И мы сейчас думаем над созданием или индекса ESG-портфеля, или индекса зеленого портфеля, к которому можно привязаться и что-то на нем построить.

Мы сейчас приглашаем экспертов в экспертный совет ВЭБа. Более чем на 50% состав должен быть международным, т. е. это должны быть люди, которые смогут российские методические рекомендации правильно представить зарубежным инвесторам.

Еще одна важная вещь, стоящая в нашей повестке, которую мы сейчас обсуждаем с Газпромбанком и Сбербанком. Есть достаточное количество зеленых проектов, недостаточно крупных, чтобы отдельно выйти на рынок. Почему, например, из российских компаний РЖД присутствует на зарубежных рынках с зелеными бондами и на этом наше представительство с данным видом инструментов заканчивается? Потому что РЖД не только имеет зеленую повестку по переходу от тепловозов к электровозам, но это еще и компания, понятная зарубежному инвестору: большая, прозрачная и с очень высоким по российским меркам кредитным рейтингом. Много ли компаний среднего размера или даже региональных проектов, если они инициируются в интересах города (например, все, что связано с водоочисткой, водоотведением, электроснабжением, переработкой отходов), будут так же позитивно приняты европейским инвестором, который не знает ни Россию, ни наши 100 крупнейших городов, не понимает значимости этих компаний для своих регионов? Боюсь, что нет.

Поэтому мы также сейчас прорабатываем финансирование проектов в виде банковских зеленых кредитов с последующим выпуском комбинированного зеленого бонда от имени банка, потому что банки могут себя презентовать на финансовом рынке лучше, чем отдельные региональные компании.

Роман Панов, первый вице-президент Газпромбанка: То, что сейчас мы смогли сдвинуться с модели облигационных займов в зеленое кредитование, – это колоссальный шаг вперед, который в целом будет способствовать более высокому спросу на такого рода продукты. Во многом это происходит благодаря гибкости и маневренности Министерства промышленности и торговли, которое в непростых экономических условиях реагирует (и очень оперативно) на чаяния не только потребителей финансовых услуг, но и финансовых институтов. Это вписывается в глобальный тренд, который взят за основу вообще в мире. Абсолютно очевидно, что Россия – один из участников и драйверов этой глобальной повестки, особенно с точки зрения усилий, которые прилагает государство для создания адаптивной и продуманной регуляторной среды.

Рынок зеленого финансирования на сегодняшний момент составляет триллионы долларов. И потребности в этом финансировании год от года нарастают. Спрос на финансовые инструменты, связанные с реализацией принципов [целей] устойчивого развития, очень высокий. Девять из 17 целей устойчивого развития ООН связаны с экологией. Экология – это вопросы и комфортной среды, и доступности и качества питания, и доступности энергетических ресурсов, и т. д. Если мы будем придерживаться и стремиться к реализации глобальной повестки, это позволит сдвигать экономику в сторону ее озеленения.

По оценке ООН, на реализацию принципов [целей] устойчивого развития требуется порядка $30 трлн. Безусловно, в современных условиях рынки капитала являются определяющими. Они задают тренды в части реализации инвестиционных проектов. Приведу несколько примеров, как меняется спрос на финансовые инструменты, связанные с реализацией принципов устойчивого развития, и как – на не коррелирующие с ними.

За последний год первичное размещение облигаций снизилось на 20%. Естественный процесс, связанный с пандемией и с изменением в целом спроса на глобальном финансовом рынке. Но относительно [корпоративных] облигаций, привязанных к принципам устойчивого развития, тренд обратный и даже есть некоторый рост. При этом объем капитала, который инвестируется компаниями в проекты, реализуемые на принципах устойчивого развития, ежегодно прирастает примерно на треть.

Россия с компаниями, которые работают с зарубежными рынками капитала, вступила в глобальный тренд. Но доля таких компаний критически мала.

В мире сегодня свыше 250 крупнейших по объему капитала компаний, 90% из них раскрывают отчетность, и обязательным элементом отчетности являются принципы устойчивого развития, экологичность, социальная ответственность, корпоративная устойчивость. Доля российских компаний, которые реализуют такие принципы и раскрывают их в своей отчетности, не превышает 25%. И уже хорошо, что есть лидеры рынка, которые за собой вовлекают в этот процесс и промышленные секторы экономики, и финансовый сектор. Тем не менее в этом направлении мы пока на шаг позади от остального мира. Важно, что мы все сейчас заново оцениваем реалии, в которых находимся. Ситуация заставляет переоценить не только отношение к окружающей среде, но и в целом отношение к принципам устойчивого развития. Влияние пандемии только усилило эту повестку, особенно в европейских странах. Целый ряд законодательных инициатив был реализован в последние полгода. Связаны они в том числе и с ужесточением экологических требований (в частности, к использованию углеводородов) и новыми мерами по ограничению углеродного следа. Вероятно, и дальше будем наблюдать ужесточение политики крупнейших стран мира в части применения инструментов, ограничивающих или стимулирующих компании к «озеленению» и реализации соответствующих инвестиционных программ.

В России создана регуляторная среда, соответствующая требованиям рынка. Есть стимулы финансового характера, есть государственная политика в области экологии. Есть национальный проект «Экология» (более 4 трлн руб.), который создает возможности для реализации масштабных экологических проектов – как по ликвидации последствий ранее накопленного ущерба, так и по внедрению НДТ. Есть и инструменты финансовой поддержки со стороны банков. Имплементация их в современные условия является одной из ключевых [задач], поскольку в рамках нацпроекта «Экология» порядка 4 трлн руб. предполагается проинвестировать частным капиталом.

По части регуляторики со стороны Минпромторга делается максимально возможное. Задача скорее во взаимодействии или возможности инициировать вопросы создания регуляторной среды для финансовых институтов, поощряющих озеленение экономики. В первую очередь это касается Центробанка – в части более четкого определения параметров зеленого финансирования, чтобы у компаний была большая мотивация для внедрения таких технологий. И, соответственно, такие инвестиции должны поощряться финансовыми институтами. Для этого должны быть и специальное регулирование со стороны Центробанка нормативов по капиталу по таким проектам, и возможность предоставления сниженной ставки кредитования, чтобы этот инструмент был востребован рынком. Мы рассчитываем, как и Минпромторг, что до конца года выйдет постановление правительства, предусматривающее льготное кредитование. Сегодня есть механизмы для концессионных соглашений как на федеральном, так и на региональном уровне. Мы эту работу, например, ведем с Российским экологическим оператором – они создают сейчас карты федеральных экологических проектов. По каждому отдельному проекту предполагается концессия. Вопрос скорее не в доступности инструментов, а в их реализуемости. Большинство этих инструментов носит пилотный характер, и, не попробовав, мы не можем сказать, насколько они применимы. Мы начали работать с Минпромторгом по облигациями, понимая, что нет надежного категорийного аппарата, определяющего, что такое НДТ. Каждый раз это отдельное экспертное решение, что затрудняет процесс.

Текст подготовлен по материалам конференции «Промышленная экология: курс на безопасность», проведенной газетой «Ведомости» 14 октября 2020 г. в Москве