Элко ван Хил: «Если новый кризис накроет мир, это проявится весной», - Элко ван Хил, президент и генеральный директор Rockwool International

Королева Дании Маргрете II подошла к столику, на котором стояли газовая горелка и небольшая зеленоватая плитка из волокнистого материала толщиной в несколько сантиметров, и с некоторым сомнением приложила к плитке ладонь. Из горелки с другой стороны вырвался сноп пламени. Плитка слегка покраснела, но датская королева с улыбкой держала на ней руку как ни в чем не бывало. Потом ее подвели к другому столику и тоже показали фокус: в ящике, изнутри отделанном тем же зеленоватым волокном, был спрятан MP3-проигрыватель, играющий «Шутку» Баха, а снаружи музыки не было слышно вообще. Королева рассмеялась и последовала за хозяевами – топ-менеджерами датской компании Rockwool International, крупнейшего в мире производителя изоляционных материалов из каменной ваты. У себя на родине королева никогда не бывала на заводах Rockwool – с компанией ей довелось познакомиться в подмосковном Железнодорожном, где с 1999 г. датчане начали производить каменную вату на одном из местных предприятий «Мосасботермостекла» (в Россию королева прибыла по приглашению президента Дмитрия Медведева с официальным визитом).

Пока Маргрете II, нарушая протокол, увлеченно беседовала с президентом и гендиректором Rockwool Элко ван Хилом, за воротами завода ее ожидали возмущенные горожане с плакатами «Железнодорожный – вторая Кущевка», «Нас убивают» и «Королева, помоги». Спецслужбы не подпускали их к фабрике Rockwool ближе чем на 200 метров, а затем выслали к жителям блондинку в штатском, которая выдала себя за сотрудницу датского посольства и выманила у них письмо на имя королевы. В письме городские активисты подробно жаловались на засилье коррупции и криминала в Железнодорожном. Между делом там упоминался и датский завод: «Очень часто в городе чувствуется химический запах, особенно по ночам. Многие склонны винить в этом «Роквул». Однако впоследствии протестующие признавали, что никаких экологических претензий у них нет, а борются они только с мэром Железнодорожного Евгением Жирковым. В интервью «Ведомостям» президент Rockwool подтвердил, что за 12 лет работы компании в городе у нее не было конфликтов с местными жителями по вопросам экологии, и рассказал о новых планах по освоению российского рынка.

«НИКАКИХ НАРУШЕНИЙ НЕТ»

– Как у вашей компании складываются отношения с местными жителями? Знаете ли вы о протестах жителей города? Как можете прокомментировать их?

– Прежде всего должен сказать, что мы взаимодействуем очень хорошо и профессионально как с местными жителями, так и с властями. Местные власти здесь не всегда популярны среди жителей. И, как я вижу, гнев и раздражение направлены главным образом против администрации города. Да, мы часть этого города. При этом мы соблюдаем все российские экологические нормативы и внутренние нормативы Rockwool, которые порой бывают значительно жестче российских. Нас регулярно проверяют, и все экологические проверки показывают, что никаких нарушений нет. Так что это не проблема охраны окружающей среды, это, как я уже сказал, раздражение против местных властей.

– Но среди большого перечня жалоб местные жители в своей петиции на имя королевы Дании Маргрете II также упоминают плохое самочувствие, загрязнение воды и воздуха и подозревают, что причина этого – деятельность вашей компании.

– Эти подозрения беспочвенны. Нас постоянно проверяют специализированные контролирующие организации, мы сами проводим проверки – и, если бы какая-то проблема была обнаружена, мы бы непременно обсудили это. Однако ничего нет. Так что обсуждать нечего.

– А горожане пытались обсудить, чем они недовольны, с вами или с кем-то из местного менеджмента Rockwool?

– Насколько мне известно, нет. Возможно, вы лучше информированы на этот счет. Мы открыты для общения – у нас работает горячая линия, на российском сайте размещены общие телефоны, контакты отдела по работе с общественностью, на городских порталах есть разделы с формами для коммуникации с нами. Никаких обращений не было.

«СИТУАЦИЯ ИЗМЕНИТСЯ»

– В 2010 г. доля российского подразделения в продажах группы Rockwool составляла 9%. Как вы считаете, насколько эта доля адекватна размерам и специфике российского рынка?

– Нет, это не вполне хороший показатель, потому что Россия – определенно растущий рынок для нас. Наша продукция широко распространена в Европе, которая представляет собой зрелый рынок для теплоизоляционных материалов: люди там пользуются изоляцией давно, а экономическая активность не очень высока. В перспективе этот рынок будет расти не так быстро, как Россия, Азия или Северная Америка (строительный рынок в Северной Америке непростой, но он тоже важен для нас). Так что доля России в продажах Rockwool будет увеличиваться.

– Какие-то целевые ориентиры у вас есть?

– Нет. Но я бы сказал, в очень долгосрочной перспективе можно ожидать ежегодного роста продаж на 3–4% в Европе, на наших старых рынках, и на 15% в год в России. Так что через несколько лет доля России в наших продажах достигнет, я полагаю, 15%.

– Россия – одна из самых холодных стран мира, однако внимание к энергосбережению и энергоэффективности здесь относительно невелико. Почему так сложилось? Сколько времени нужно для того, чтобы довести уровень энергоэффективности в России до уровня скандинавских стран?

– Я думаю, люди уже повсюду внимательны к потреблению энергии из-за высоких цен на нее. В России – в меньшей степени, и это негативный момент. Но есть и позитивная сторона: люди в России используют теплоизоляцию в строительстве и знают, что это такое, для чего это нужно. Еще одно преимущество – известность в странах бывшего СССР каменной ваты, которую мы поставляем сюда с советских времен. Нужно только усовершенствовать законодательное регулирование в части энергоэффективности, в том, что касается уровня потерь тепла. И мы уже видим, что российское правительство движется в этом направлении – вводятся ограничения на выбросы CO2 к 2020 г., устанавливаются цели по снижению потерь тепла жилыми зданиями. Думаю, самым сложным здесь будет исполнять эти законодательные решения, контролировать, как они соблюдаются. И я считаю, что потребуется еще очень много лет, чтобы довести российскую энергоэффективность до скандинавского уровня – даже до европейского, потому что в Скандинавии по сравнению с Испанией, к примеру, гораздо более жесткое законодательство [по этой части]. Но я думаю, что в ближайшие 10 лет Россия будет очень быстро продвигаться в этом направлении, в том числе и из-за роста цен на электроэнергию.

– Какие рынки сейчас самые главные для вас, какие из них доминируют в структуре продаж Rockwool?

– Германия, Франция, Бенилюкс – исторически главные рынки для нас. И довольно много новых рынков, таких как российский, занимающих по 8–10% в наших продажах, – кроме России это Польша, Великобритания, Северная Америка. Но, я думаю, ситуация изменится по мере развития растущих рынков.

«НАМ ПОТРЕБУЮТСЯ НОВЫЕ ЗАВОДЫ В РОССИИ»

– У группы Rockwool скоро будет уже четыре завода в России. Этого достаточно?

– Нет.

– А сколько вы хотите?

– Трудно сказать. Я ответил «нет» на предыдущий вопрос, потому что новый завод в «Алабуге», который открывается в следующем году, – самая крупная в мире производственная линия по выпуску теплоизоляции из каменной ваты. Но когда он откроется, все, что там производится, будет распродано. Сейчас мы импортируем в Россию часть продукции из других наших региональных подразделений, мощностей текущих заводов не хватает, несмотря на то что они полностью загружены. Когда откроется завод в «Алабуге», он сможет замещать этот импорт и обеспечит небольшой рост продаж. Понятно, что нам в перспективе потребуются новые заводы в России, но где и когда – на это мой магический кристалл пока ответа не дает. (Улыбается.)

– Что вашей компании выгоднее – строить здесь с нуля или покупать готовые заводы?

– Думаю, завод с полностью новыми мощностями всегда будет конкурентоспособнее в долгосрочной перспективе. Однако наш завод в Троицке (в Челябинской области. – «Ведомости») – уже существовавшее предприятие, после его приобретения мы модернизировали его и повысили объемы производства на 50%. Мы очень довольны этим предприятием и его местоположением: в этом регионе хороший рынок, и покупка относительно небольшого завода выглядела вполне оптимально для нас. Хотя с точки зрения конкурентоспособности новый большой завод – наиболее удачный вариант.

– А почему для запуска самой мощной в мире фабрики каменной ваты вы предпочли ОЭЗ в Татарстане? Чем она лучше площадок в других российских регионах?

– Прежде всего – логистикой. Мы изучали этот вопрос. Обычно мы смотрим, какие рыночные возможности есть в радиусе 500 км от нашего завода. Мы же, по сути, перевозим много воздуха, наши продукты по большей части состоят из него. Для нас оптимально везти продукцию не дальше 500–600 км от предприятия. Мы провели анализ, посмотрели, что расположено в таком радиусе от «Алабуги». На Востоке расположена Казань, один из крупнейших городов в России. Стали более тщательно разбираться и выяснили, что Республика Татарстан – регион, ориентированный на развитие бизнеса. Я хорошо знаком с президентом [Татарстана Рустамом] Миннихановым, который оказывает нам поддержку. Кроме того, ОЭЗ дает нам некоторые преимущества по налоговым и таможенным платежам. И, пожалуй, самое важное преимущество – это местная инфраструктура: приходя в ОЭЗ, вы получаете свой газ, свое электричество, все, что нужно, – ни о чем заботиться не надо.

– Были ли у Rockwool проблемы с местными жителями либо властями в других городах, где расположены заводы компании?

– У нас очень мало подобных случаев. К примеру, в Хорватии мы получили опыт, как важно выстраивать отношения с местными властями. Когда мы думали разместить там завод, центральные уровни управления и местный муниципалитет всячески поддерживали нас. Но потом политическая ситуация изменилась, и мы получили сопротивление местных властей, которые боялись за имидж туристического региона. Тем не менее этот случай можно назвать достаточно успешным. С первого дня завод работает по строжайшим экологическим нормативам, 24 часа в сутки проводятся замеры и анализы. Это постепенно позволило нам вернуть доверие и муниципалитета, и жителей. И сейчас это пример мирного соседства. Я бы сказал, что других таких проблем у нас больше и не было. В Хорватии была довольно специфическая ситуация. В Железнодорожном люди недовольны местными властями. Мы ведем себя честно и продолжаем аргументировать свою позицию и дальше. У нас есть фабрики в Дании, Германии – в Дюссельдорфе, Эссене, Руре, т. е.

во вполне густонаселенных регионах, в городах с населением примерно в 100 000 человек. И нигде нет никаких протестов против Rockwool. А что касается загрязнения окружающей среды... Просто нет предмета для разговора.

«МЫ НЕ ПРИНИМАЕМ УЧАСТИЯ В КОРРУПЦИИ»

– Приходилось ли вашей компании сталкиваться с проявлениями коррупции в России?

– Да.

– Как же это было?

– Наша компания работает по-белому, мы всегда следим за тем, чтобы она управлялась по такому принципу на всех уровнях, и очень горды этим. Хотя иногда такая практика и приводит к разного рода задержкам [в оформлении документации], мы не принимаем никакого участия в коррупции и все об этом знают. Однако внутри компании порой выявляются случаи, когда сотрудники не соблюдают эти правила. В таких случаях мы принимаем очень строгие меры. Расследуем эти случаи – и, если нарушения подтверждаются, говорим таким работникам «до свидания». К сожалению, когда в компании работает почти 9000 сотрудников, это может случиться. Эти инциденты были в Германии, Венгрии, Канаде – не только в России. В целом у нас очень хороший послужной список и нам есть чем гордиться, но мелкие инциденты все же случаются.

– Какого рода эти инциденты – на уровне менеджмента и местных властей?

– Даже и не знаю... Ну, скажем, в логистических подразделениях, когда сотрудники пытаются предоставить условия повыгоднее конкретному поставщику. Какова бы ни была природа этого случая, мы распрощаемся с сотрудником, замеченном в коррупции.

– Участвует ли Rockwool в конкурсах на поставки для государства в России, в других странах? Какие впечатления у вас от российской практики работы с государством?

– Rockwool постоянно принимает участие в большом количестве открытых тендеров во всех странах, где работает. Каких-то особых комментариев по поводу российской практики у меня нет – все как обычно. Вы, наверное, не случайно такой вопрос задаете, с каким-то подтекстом?

– В общем, да – тут тоже подразумевалась коррупция.

– Ну, поскольку мы не принимаем участия в коррупции, то у нас такого опыта и нет.

«НАДВИГАЕТСЯ НОВЫЙ КРИЗИС»

– Как глобальный экономический кризис отразился на деятельности Rockwool в мире и в России? Готовитесь ли вы сейчас к новой волне кризиса?

– (Смеется.) Да, еще совсем немного времени прошло после предыдущей волны... До того как случился последний кризис, мы росли очень быстро, примерно на 20–25% в год. Много инвестировали в производственные мощности в Канаде, Великобритании, Франции, Польше, России. Планировали одно, а кризис заставил нас делать совсем другое. За один из кризисных годов падение составило сперва 23%, а затем и все 50%. В общем, получился разрыв между тем, что мы делали, тем, чего ожидали, и тем, что было в реальности. Это было жестко. Пришлось сокращать персонал, останавливать инвестиции, снижать издержки – словом, делать все то же самое, что и другим компаниям. При этом, если говорить о России, то здесь удалось избежать сокращений и мы продолжали инвестировать в развитие компании здесь и работать в полную мощь. Я думаю, мы справились очень хорошо и, по сути, перезапустили компанию. Сейчас это просто новая компания – более бережливая, более гибкая. В этом заключается хороший аспект кризиса. Надвигается новый кризис, особенно в Европе. Это не столько касается Азии, России, Северной Америки, сколько Европы – с ее дефицитом бюджета, с проблемами госсектора. И на тендерах с госзакупками это сказывается, госсектор уже совсем немного вкладывает денег в этом направлении – и прогнозы все понижаются. В такой ситуации, на мой взгляд, нужно вести себя очень осторожно и быть готовыми к худшему. Мы все еще готовы приобретать [активы] и инвестировать, но сейчас мы уже чуть менее оптимистичны насчет роста. Думаю, новый кризис, если он накроет-таки мир, проявится в следующем году – и затронет строительство многих зданий, которым нужны изоляционные материалы. Возможно, это произойдет ближе к следующей весне. Впрочем, мы также рассматриваем это и как хорошую возможность для инвестиций.

– И у вас есть специальные резервы на случай нового кризиса?

– Да, мы очень солидная компания в этом смысле, наши активы обеспечены более чем на 70%, что является необычно высоким уровнем. Так что мы можем пережить эту плохую погоду.

– Ваша фабрика в Железнодорожном использует для производства каменной ваты базальт с месторождения в Карелии. Какая у Rockwool политика в отношении сырья – вы используете в основном местное?

– Да, мы пользуемся в основном местными материалами, от камней до упаковочного пластика. Не сказал бы, что мы много импортируем для российского производства. При выборе поставщиков мы в большей степени ориентируемся на качество их продукции.

– А как вам российские нанотехнологии? У Rockwool ведь уже есть сверхтонкие изоляционные продукты с использованием нанотехнологий.

– А что, российские нанотехнологии уже настолько развиты, что их можно использовать? Есть что-то готовое к применению?

– Как говорят российские идеологи этой отрасли, это активно растущее направление.

– Пока что мы не используем нанотехнологии в производстве наших традиционных продуктов. Однако в Европе мы запустили несколько продуктов, которые содержат нанодобавки, улучшающие свойства поверхности теплоизоляционных материалов. Мы уверены, что за такими продуктами будущее, но пока не производим эти нанодобавки, только закупаем. Но если в России существует опыт по использованию нанотехнологий, было бы интересно с ним ознакомиться.

– У Rockwool много «зеленых» продуктов, использование которых направлено на снижение выбросов CO2. Не секрет, что в научном сообществе нет единства по поводу влияния выбросов CO2 человеческого происхождения на изменения климата. А как на этот вопрос смотрите лично вы?

– Возможно, мое личное мнение не столь релевантно в данном случае. Но с точки зрения компании, [тема глобального потепления] – это прежде всего огромная возможность для бизнеса. Мы же не из филантропических побуждений работаем, наша задача – делать бизнес. Мы следили за дебатами [о глобальном потеплении] и за их влиянием на ситуацию. Наша позиция всегда такова: все аргументы должны обсуждаться профессионально, честно и публично. Вот и в этих дебатах мы стремились быть объективными. И можно сказать, что некоторые из аргументов, звучавших в спорах, были довольно-таки политизированы, но неправдивы. Я считаю, что выбросы CO2 оказывают негативное влияние на окружающую среду – и если не принимать никаких мер, то будет все хуже и хуже. Мы испытываем озабоченность по этому поводу и стремимся, чтобы наша продукция помогала если не полностью, то хотя бы частично решить проблему. Но я знаю, что споры все еще продолжаются и у тех, кто не верит в существование проблемы, тоже есть свои аргументы.

– Пользовались ли вы когда-нибудь продукцией Rockwool у себя дома?

– В Копенгагене я живу в старом многоквартирном доме. Все решения у нас принимаются советом жильцов. Я раньше был председателем этого совета и пытался оказать хотя бы небольшое влияние на решение совета относительно утепления здания, но не слишком преуспел. (Смеется.) Но когда дело дойдет до ремонта здания, думаю, продукты Rockwool неизбежно будут использоваться. Просто потому, что это действительно лучшие продукты, а не потому, что я живу в этом доме, – тут у меня влияние совсем маленькое. Зато дача у меня полностью утеплена Rockwool.

– То есть у вас энергоэффективный и экологичный дом?

– И да и нет. В этом отношении еще есть куда стремиться, поскольку это пока еще не «пассивный» дом [который не потребляет традиционные энергоносители, а пользуется только возобновляемыми источниками энергии]. Надеюсь, когда-нибудь у меня получится это сделать.